ПОЭМЫ. VII. САКОНТАЛА.
Или служить украшеньемъ моей поблѣднѣвшей ланитѣ? Все же», сказала потомъ царица добрая, «старца Ты введи, чтобы я изъ его приношенья сознала, Какъ вѣрна мнѣ въ печали любовь незлобивыхъ сердцемъ». Старый Браминъ вошелъ и сказалъ, главу наклоняя: «Видишь ли, добрая мать и владычица нашего царства: Горе твое и печаль тебя сердецъ не лишило Жителей той долины, гдѣ ты блуждала въ то время, Какъ еще первая въ жизни весна предъ тобой улыбалась. Шаткаго счастья измѣна любви и вѣрности узы Не разрѣшаетъ,—напротивъ: она ихъ прочнѣе связуетъ. Только цвѣтовъ я тебѣ не принесъ: въ нашей долинѣ Стоптаны всѣ; но они расцвѣтутъ еще лучше, коль Брама Послѣ бурь ниспошлетъ весны благодатной дыханье; Я принесъ тебѣ въ даръ—драгоцѣннѣйшій нашей долины Камень, которому въ Индіи равнаго нѣтъ красотою». Молча, полна удивленья, царица взглянула на старца,— Онъ же, рѣчь продолжая, сказалъ: «Тебѣ приносилъ я Въ даръ цвѣты, когда на юномъ челѣ твоемъ радость Расцвѣтала, ничѣмъ не смущенная; но—испытанье Брама наслалъ на тебя: я вижу, что горе ланиты Блѣдностью твои овѣяло; зналъ я, что будешь День своего рожденья ты провожать со слезами (Для прекрасныхъ душъ слёзы—небесная влага, Отъ которой онѣ вполнѣ расцвѣтаютъ: такъ Брама Освящаетъ своихъ любимцевъ); вотъ почему я Нынѣ къ тебѣ подхожу съ благороднѣйшимъ даромъ природы». Такъ Браминъ говорилъ и, полный почтенья, поставилъ
