64вѣка Задуматься, и, не торопясь подачей собствепнаго своего голоса о ней, прочесть ее въ различные часы своего душевнаго расположепія болѣе спокойнаго и болѣе настроеннаго къ своей собственной исповѣди,—только въ такія минуты душа способна понимать душу, а въ книгѣ моей—дѣло души. Вы бы не сдѣлали тогда тѣхъ оплошныхъ выводовъ, которыми исполнена ваша статья. Какъ можно было, напримѣръ, изъ того, что я сказалъ, что въ критикахъ, говорившихъ о моихъ недостаткахъ, есть много справѣдливаго, вывести заключеніе, что критики, говорившіеодостоинствахъ моихъ, несправѣдли- вы? Такая логика могла присутствовать только въ головѣ раз- драженпаго человѣка, продолжающаго искать одно ужето, что способно раздражить его, а не оглядывающаго предметъ спо- койно со всѣхъ сторонъ. Ну а что, если я долго носилъ въ головѣ какъ заговорить о тѣхъ критикахъ, которые по поводу сочиненій моихъ разнесли много прекрасныхъ мыслей объ ис- куствѣ, и если я безпристрастно хотѣлъ опредѣлпть достоинство каждаго и тѣ личные оттѣнки эстетическаго чутья, которыми своеобразно былъ или могъ одаренъ быть каждый изъ пихъ; и если я только выжидалъ времени, когда мнѣ можно будетъ сказать объ этомъ, или, справѣдливѣе, когда мнѣ приличнѣе будетъ сказать объ этомъ — чтобы не говорили потомъ, что я руководствовался какой-либо своекорыстною цѣлью, а не чув- ствомъ безпристрастія и справѣдливости? Пишите критики самыя жесткія, прибирайте всѣ слова какія знаете, на то, чтобъ унизить человѣка, способствуйте осмѣянію меня въ глазахъ читателей, не пожалѣйте самыхъ чувствительныхъ струнъ можетъ быть нѣжнѣйшаго сердца — все это вынесетъ душа моя, хотя и не безъ боли, и не безъ скорбныхъ потрясеній. Но мнѣ тяжело, очень тяжело (говорю вамъ это истинно), когда противъ меня питаетъ личное озлобленіе даже и злой человѣкъ, не только добрый, а Васъ считалъ я за добраго человѣка.Вотъ Вамъ искреннее изложепіе чувствъ моихъ.
