обязала бы людей мысли и совѣсти, даже и колеблющихся въ вѣрѣ,— обязала бы къ самоуглубленію, къ полному вниманію предъ великимъ вопросомъ. И они бы уже не изъ боязни народа, но изъ уваженія къ свободѣ народа и своей собственной, едва ли рѣшились бы сказать что другое, развѣ: не знаемъ!
Не знаемъ!..
Но, люди мысли и совѣсти, развѣ вы не знаете хотя исторіи Евангелія,— его судебъ въ мірѣ?
Развѣ вы не знаете, что оно явилось въ странѣ, неславившейся образованіемъ среди образованныхъ народовъ древности? Слѣдовательно, невѣроятно, чтобъ оно было произведеніемъ древней образованности.
Развѣ вы не знаете, что оно прямо по своемъ явленіи возвѣщалось въ важнѣйших центрахъ древней цивилизаціи? Слѣдовательно нельзя сказать, чтобъ оно распространялось благодаря тьмѣ и невѣжеству среды.
Развѣ вы не знаете, что оно утверждалось въ продолженіи трехъ вѣковъ непрерывнаго мученичества? Слѣдовательно ясно, что внѣшняя сила ничего не значила въ его успѣхѣ. — Здѣсь намъ, торжествующимъ праздникъ св. мученицы, прилично замѣтить, что христіанскіе мученики и мученицы — первые ввели въ міръ и защищали цѣною жизни спасительнѣйшее и плодотворнѣйшее начало,— начало свободы въ исповѣданіи вѣры. Кто вдохнулъ имъ это начало? Вы знаете, что древній міръ не зналъ этого начала: онъ изрѣдка склонялся къ терпимости, но не зналъ свободы. Религія была дѣломъ не совѣсти, но государственнаго вѣдѣнія. Въ силу этого, христіанство было запрещено закономъ,— законъ требовалъ отъ христіанъ поклоненія божествамъ имперіи. Что же дѣлаютъ исповѣдники Евангелія? Они
