Я видѣлъ, что и за прежніе свои отвѣты онъ недоволенъ собою, и впередъ трудно будетъ заохотить его отвѣчать на мои вопроса; а потому, найдя, что мнѣ больше не мѣсто въ его обществѣ, сказалъ ему: Да, Протагоръ, я не настаиваю на томъ, чтобы ты говорилъ со мною иначе, чѣмъ находишь нужнымъ, и готовъ бы бесѣдовать съ тобою, лишь бы ты захотѣлъ говорить такъ, чтобы я могъ услѣдить за тобою. Ты, какъ говорятъ о тебѣ, и какъ ты самъ о себѣ утверждаешь, умѣешь вести бесѣды и способомъ " длиннорѣчія“, и способомъ "краткорѣчія"; умѣешь это потому, что ты мудръ, я же па это многословіе не способенъ, хотя и желалъ бы пріучиться къ нему. А потому тебѣ, искусному въ томъ и другомъ, слѣдовало бы уступить мнѣ, чтобы бесѣда могла продолжаться. Но ты, видно, этого не хочешь, а у меня теперь есть дѣло и не-когда выслушивать длинныя рѣчи, — я долженъ еще кое къ кому зайти, — а потому пойду, — хотя, не будь этого недосуга, я и эти рѣчи слушалъ бы не безъ удовольствія.
Съ этими словами я поднимаюсь, чтобы уйти. Но тутъ Каллій одною рукою беретъ меня за руку, другою за тривонъ[1] и говоритъ: Мы не пустимъ тебя, Сократъ. Если ты уйдешь, то бесѣда у насъ ужъ пойдетъ не такъ. Прошу тебя остаться съ нами. Ты долженъ знать, что никого я не слушалъ бы съ такимъ удовольствіемъ, какъ васъ съ Протагоромъ. Ну, сдѣлай же одолженіе всѣмъ намъ!
А я, почти уже на пути, говорю ему: Ахъ Каллій! Я всегда приходилъ въ восторгъ отъ твоей любви къ мудрости, да и теперь люблю тебя и хвалю. Я радъ бы угодить тебѣ, если бы ты просилъ о возможномъ. Но при настоящемъ положеніи это все равно, какъ если бы ты просилъ меня погнаться за теперешнею знаменитостью — бѣгуномъ Крисономъ Имерскимъ или вообще за какимъ-нибудь скороходомъ. Я сказалъ бы тебѣ тогда, что я болѣе тебя желалъ бы поспѣть за ними, когда они бѣгутъ, но право
- ↑ Короткій плащъ.
Я видел, что и за прежние свои ответы он недоволен собою, и вперед трудно будет заохотить его отвечать на мои вопроса; а потому, найдя, что мне больше не место в его обществе, сказал ему: Да, Протагор, я не настаиваю на том, чтобы ты говорил со мною иначе, чем находишь нужным, и готов бы беседовать с тобою, лишь бы ты захотел говорить так, чтобы я мог уследить за тобою. Ты, как говорят о тебе, и как ты сам о себе утверждаешь, умеешь вести беседы и способом " длинноречия“, и способом "краткоречия"; умеешь это потому, что ты мудр, я же па это многословие не способен, хотя и желал бы приучиться к нему. А потому тебе, искусному в том и другом, следовало бы уступить мне, чтобы беседа могла продолжаться. Но ты, видно, этого не хочешь, а у меня теперь есть дело и не-когда выслушивать длинные речи, — я должен еще кое к кому зайти, — а потому пойду, — хотя, не будь этого недосуга, я и эти речи слушал бы не без удовольствия.
С этими словами я поднимаюсь, чтобы уйти. Но тут Каллий одною рукою берет меня за руку, другою за тривон[1] и говорит: Мы не пустим тебя, Сократ. Если ты уйдешь, то беседа у нас уж пойдет не так. Прошу тебя остаться с нами. Ты должен знать, что никого я не слушал бы с таким удовольствием, как вас с Протагором. Ну, сделай же одолжение всем нам!
А я, почти уже на пути, говорю ему: Ах Каллий! Я всегда приходил в восторг от твоей любви к мудрости, да и теперь люблю тебя и хвалю. Я рад бы угодить тебе, если бы ты просил о возможном. Но при настоящем положении это всё равно, как если бы ты просил меня погнаться за теперешнею знаменитостью — бегуном Крисоном Имерским или вообще за каким-нибудь скороходом. Я сказал бы тебе тогда, что я более тебя желал бы поспеть за ними, когда они бегут, но право
- ↑ Короткий плащ.
