Къ Свѣту-Слову, и къ присловью,
Липнетъ чудище, повисло.
Разлохматилось кошмаромъ,
Два врага безсмѣнно разны, 50 Старый міръ остался старымъ,
Только новы въ немъ соблазны.
Только крючья пытокъ новы,
Свѣжи красные разрывы.
Кто же, кто же ты, Суровый? 55 Кто ты, Нѣжный, кротче ивы?
3.
Чтобъ тебя понимать, я подъ ивую родную уйду, Я укроюсь подъ тихую иву.
Надъ зеркальной рѣкой я застыну въ безгласномъ бреду. Сердце, быть ли мнѣ живу?
60 Быть ли живу, иль мертву,—не все ли, не все ли равно! Лишь исполнить свое назначенье.
Быть на глинистомъ срывѣ, упасть на глубокое дно, Видѣть молча теченье.
Послѣ верхнихъ вѣтровъ замечтаться въ прозрачной средѣ, 65 Никакого не вѣдать порыва.
И смотрѣть, какъ въ Водѣ серебрится Звѣзда, и къ Звѣздѣ Наклоняется ива.
Тот же текст в современной орфографии
К Свету-Слову, и к присловью,
Липнет чудище, повисло.
Разлохматилось кошмаром,
Два врага бессменно разны, 50 Старый мир остался старым,
Только новы в нём соблазны.
Только крючья пыток новы,
Свежи красные разрывы.
Кто же, кто же ты, Суровый? 55 Кто ты, Нежный, кротче ивы?
3
Чтоб тебя понимать, я под иву родную уйду, Я укроюсь под тихую иву.
Над зеркальной рекой я застыну в безгласном бреду. Сердце, быть ли мне живу?
60 Быть ли живу, иль мёртву, — не всё ли, не всё ли равно! Лишь исполнить своё назначенье.
Быть на глинистом срыве, упасть на глубокое дно, Видеть молча теченье.
После верхних ветров замечтаться в прозрачной среде, 65 Никакого не ведать порыва.
И смотреть, как в Воде серебрится Звезда, и к Звезде Наклоняется ива.
