всѣ войска, кромѣ одной дивизіи корпуса Сульта (на правомъ флангѣ), на лѣвый берегъ Бозеницкаго ручья и собранными въ центрѣ массами, фронтальнымъ ихъ наступленіемъ на Праценъ и Блазовицъ, ударить на флангъ и тылъ обходящихъ войскъ. Во исполненіе этого плана имъ и были своевременно сдѣланы соотвѣтственныя распоряженія.
Между тѣмъ Вейротеръ, хвалившійся тѣмъ, что отлично знаетъ мѣстность, не имѣлъ точныхъ свѣдѣній о непріятелѣ и вовсе не заботился о сборѣ таковыхъ свѣдѣній. Мало того, онъ вообразилъ, что французская армія, силою не свыше 40.000 чел., расположена вся за Гольдбахомъ, и предполагалъ при этомъ, что французы такъ и останутся въ этомъ положеніи и будутъ вести бой пассивно оборонительный, что совершенно не отвѣчало характеру дѣйствій Наполеона. Кутузовъ и теперь былъ того мнѣнія, что «не слѣдуетъ атаковать непріятеля, пока съ точностью не будетъ извѣстно его расположеніе»; онъ высказывался въ пользу того, чтобы держать армію возможно сосредоточенною и составить диспозицію на самомъ полѣ сраженія, согласно съ обстановкою; далѣе онъ считалъ необходимымъ «избѣгать сложныхъ маневровъ». Къ сожалѣнію, голосъ стараго, опытнаго генерала остался гласомъ вопіющаго въ пустынѣ…
Сущность диспозиціи союзниковъ сводилась къ слѣдующему. Предполагалось, что союзная армія «во многомъ дебордировала» правый флангъ непріятеля, на который и долженъ былъ быть нанесенъ рѣшительный ударъ, для чего первыя четыре колонны должны были форсировать переходъ черезъ Гольдбахъ, послѣ чего зайти направо и наступать широкимъ фронтомъ между Шлапаницемъ и Турасскимъ лѣсомъ; обходное движеніе прикрывалось кавалеріею Лихтенштейна и авангардомъ Багратіона, за которыми долженъ былъ идти резервъ Цесаревича; кавалерія Кинмайера прикрывала лѣвый флангъ и тылъ первыхъ четырехъ колоннъ; мѣсто Кутузова указано при 4-й колоннѣ, которая должна была форсировать переходъ у Кобельницкаго пруда.
Къ часу пополуночи на 20 ноября (2 декабря) старшіе начальники были собраны въ главной квартирѣ Кутузова, въ Кршеновицѣ. Здѣсь Вейротеръ прочиталъ имъ свой планъ. Во время этого чтенія Кутузовъ дремалъ, и даже спалъ: этимъ только и выразилось его несогласіе съ планомъ, который былъ уже принятъ Государемъ. По окончаніи чтенія одинъ только Ланжеронъ спросилъ: «что мы будемъ дѣлать, если Наполеонъ насъ предупредитъ и атакуетъ у Працена?» На это Вейротеръ отвѣтилъ, что атака со стороны Наполеона «ни въ какомъ случаѣ не предвидится» и что составленная имъ диспозиція отвѣчаетъ всѣмъ возможнымъ случаямъ. Въ три часа утра Кутузовъ проснулся и отпустилъ генераловъ, послѣ чего маіоръ Толь приступилъ къ переводу диспозиціи съ нѣмецкаго языка на русскій. Диспозиція эта была написана на нѣсколькихъ листахъ, наполнена совершенно чуждыми для русскихъ названіями озеръ, рѣкъ, долинъ и возвышенностей; все въ ней было такъ запутано, что ни запомнить ее, ни даже понять безъ тщательнаго изученія не было никакой возможности; списывать же ее въ войскахъ не позволялось, потому что надобно было успѣть прочитать ее многимъ начальникамъ, а между тѣмъ диспозиція имѣлась въ недостаточномъ числѣ экземпляровъ. Къ тому же диспозиція была доставлена въ войска къ шести часамъ, а выступленіе назначено въ семь часовъ утра. Все было до нельзя усложнено и запутано; войска какъ бы попали въ какой то заколдованный кругъ, изъ котораго имъ невозможно было выбраться, а Кутузовъ снова очутился въ самомъ жалкомъ положеніи,—и на этотъ разъ у него не хватало гражданскаго мужества доложить всю правду Государю,—да и нельзя утвержать, чтобы такой докладъ имѣлъ бы успѣхъ, если бы даже Кутузовъ его и сдѣлалъ…
Въ 8½ часовъ утра Кинмайеръ занялъ Тельницъ. Вскорѣ сюда подошла 1-я колонна, при которой находился начальствовавшій лѣвымъ флангомъ Буксгевденъ. Французы должны были отойти на линію прудовъ у Отмарау. Буксгевденъ приказалъ 1-й колоннѣ остановиться, въ ожиданіи подхода 2-й. Такимъ образомъ здѣсь 4.000 французовъ Леграна удерживали и занимали 22.000 союзниковъ. Между тѣмъ Даву, съ дивизіею Фріана и драгунами Бурсье, услышавъ канонаду справа, двинулъ часть своихъ войскъ на помощь Леграну и въ 9 часовъ занялъ Тельницъ, но когда затѣмъ французы перешли далѣе въ наступленіе—они были атакованы союз-
все войска, кроме одной дивизии корпуса Сульта (на правом фланге), на левый берег Бозеницкого ручья и собранными в центре массами, фронтальным их наступлением на Працен и Блазовиц, ударить на фланг и тыл обходящих войск. Во исполнение этого плана им и были своевременно сделаны соответственные распоряжения.
Между тем Вейротер, хвалившийся тем, что отлично знает местность, не имел точных сведений о неприятеле и вовсе не заботился о сборе таковых сведений. Мало того, он вообразил, что французская армия, силою не свыше 40.000 чел., расположена вся за Гольдбахом, и предполагал при этом, что французы так и останутся в этом положении и будут вести бой пассивно оборонительный, что совершенно не отвечало характеру действий Наполеона. Кутузов и теперь был того мнения, что «не следует атаковать неприятеля, пока с точностью не будет известно его расположение»; он высказывался в пользу того, чтобы держать армию возможно сосредоточенною и составить диспозицию на самом поле сражения, согласно с обстановкою; далее он считал необходимым «избегать сложных манёвров». К сожалению, голос старого, опытного генерала остался гласом вопиющего в пустыне…
Сущность диспозиции союзников сводилась к следующему. Предполагалось, что союзная армия «во многом дебордировала» правый фланг неприятеля, на который и должен был быть нанесён решительный удар, для чего первые четыре колонны должны были форсировать переход через Гольдбах, после чего зайти направо и наступать широким фронтом между Шлапаницем и Турасским лесом; обходное движение прикрывалось кавалериею Лихтенштейна и авангардом Багратиона, за которыми должен был идти резерв Цесаревича; кавалерия Кинмайера прикрывала левый фланг и тыл первых четырёх колонн; место Кутузова указано при 4-й колонне, которая должна была форсировать переход у Кобельницкого пруда.
К часу пополуночи на 20 ноября (2 декабря) старшие начальники были собраны в главной квартире Кутузова, в Кршеновице. Здесь Вейротер прочитал им свой план. Во время этого чтения Кутузов дремал, и даже спал: этим только и выразилось его несогласие с планом, который был уже принят Государем. По окончании чтения один только Ланжерон спросил: «что мы будем делать, если Наполеон нас предупредит и атакует у Працена?» На это Вейротер ответил, что атака со стороны Наполеона «ни в каком случае не предвидится» и что составленная им диспозиция отвечает всем возможным случаям. В три часа утра Кутузов проснулся и отпустил генералов, после чего майор Толь приступил к переводу диспозиции с немецкого языка на русский. Диспозиция эта была написана на нескольких листах, наполнена совершенно чуждыми для русских названиями озёр, рек, долин и возвышенностей; всё в ней было так запутано, что ни запомнить её, ни даже понять без тщательного изучения не было никакой возможности; списывать же её в войсках не позволялось, потому что надобно было успеть прочитать её многим начальникам, а между тем диспозиция имелась в недостаточном числе экземпляров. К тому же диспозиция была доставлена в войска к шести часам, а выступление назначено в семь часов утра. Всё было донельзя усложнено и запутано; войска как бы попали в какой-то заколдованный круг, из которого им невозможно было выбраться, а Кутузов снова очутился в самом жалком положении, — и на этот раз у него не хватало гражданского мужества доложить всю правду Государю, — да и нельзя утверждать, чтобы такой доклад имел бы успех, если бы даже Кутузов его и сделал…
В 8½ часов утра Кинмайер занял Тельниц. Вскоре сюда подошла 1-я колонна, при которой находился начальствовавший левым флангом Буксгевден. Французы должны были отойти на линию прудов у Отмарау. Буксгевден приказал 1-й колонне остановиться, в ожидании подхода 2-й. Таким образом здесь 4.000 французов Леграна удерживали и занимали 22.000 союзников. Между тем Даву, с дивизиею Фриана и драгунами Бурсье, услышав канонаду справа, двинул часть своих войск на помощь Леграну и в 9 часов занял Тельниц, но когда затем французы перешли далее в наступление — они были атакованы союз-
