Оба брата съ одинаковою ревностію и съ равнымъ успѣхомъ занимались всѣмъ, что только предлагала имъ любовь родительская; общее образованіе ума и сердца подъ вліяніемъ благочестивыхъ родителей запечатлѣло кровный союзъ братьевъ сердечнымъ союзомъ душъ — дружествомъ[1].
Съ благочестивымъ желаніемъ Григорія — посвятить себя на всю жизнь Богу, по-видимому всего согласнѣе было, остаться подъ мирнымъ кровомъ отеческимъ, или перейти въ общество тѣхъ Ангеловъ земныхъ, обращеніе съ которыми сдѣлалось пріятнымъ для него послѣ видѣнія не-земныхъ дѣвъ. Но не такъ судилъ Промыслъ. Высокое служеніе, которое въ послѣдствіи времени Григорій долженъ былъ проходить въ Церкви Христовой, требовало отъ него большаго образованія, нежели какое могли дать ему или благочестивые его родители въ своемъ домѣ, или общество людей, въ простотѣ сердца пекущихся только о своемъ спасеніи, но незнакомыхъ съ многосторонними свѣдѣніями, нужными для поборника Православія и Пастыря Церкви. Жажда познанія увлекла Григорія изъ круга людей, съ которыми сроднилась душа его. Самъ Григорій въ своемъ любовѣдѣніи, какое обнаружилось въ немъ еще при вступленіи въ отроческія лѣта, видѣлъ, что Богъ приготовлялъ его къ чему-то необыкновенному. Науки, процвѣтавшія въ Палестинѣ, Егіптѣ и Греціи, особенно въ Аѳинахъ, содѣлались предметомъ стремленія для Григорія.
Оба брата с одинаковою ревностью и с равным успехом занимались всем, что только предлагала им любовь родительская; общее образование ума и сердца под влиянием благочестивых родителей запечатлело кровный союз братьев сердечным союзом душ — дружеством[1].
С благочестивым желанием Григория — посвятить себя на всю жизнь Богу, по-видимому всего согласнее было, остаться под мирным кровом отеческим, или перейти в общество тех Ангелов земных, обращение с которыми сделалось приятным для него после видения неземных дев. Но не так судил Промысл. Высокое служение, которое в последствии времени Григорий должен был проходить в Церкви Христовой, требовало от него большего образования, нежели какое могли дать ему или благочестивые его родители в своем доме, или общество людей, в простоте сердца пекущихся только о своем спасении, но незнакомых с многосторонними сведениями, нужными для поборника Православия и Пастыря Церкви. Жажда познания увлекла Григория из круга людей, с которыми сроднилась душа его. Сам Григорий в своем любоведении, какое обнаружилось в нём еще при вступлении в отроческие лета, видел, что Бог приготовлял его к чему-то необыкновенному. Науки, процветавшие в Палестине, Египте и Греции, особенно в Афинах, соделались предметом стремления для Григория.
