ГРОС-ФАТЕРЪ.
Allegro.
ОЬістрЪе Зефира Твои срзиженЬя, ПрозрачнЪй эфира Твой т у а л е т Ъ . И томенЪ, и сласркЪ, II бЬістрЪ ГросфатерЪ. ѴщелЬями складокЪ ПрикрЬітЪ АмурЪ. АхЪ! АхЪ! АхЪ! АхЪ!
Andante.
Серсріе мое стрЪлою его изранепо. Ссрсріе мое любовЬю кЪ тебЪ отуманено. Очи твои—очи небесной пэри. Очи твои—кЪ блаженству райскія с|вери!...
Allegro.
И томенЪ, и звученЪ, И бЬістрЪ ГросфатерЪ. АюбовЬю измученЪ Твой кавалерЪ. СтраданЪя і ю э т у ѴтЪшЪ лобзанЬемЪ. Воскликну я: « Н Ъ т у СчастливЪй боговЪ».
ТРУДНОЕ ЗАГЛАВІЕ.
Я хочу, собственно, наиисать о разсЪянности.
То, что я напишу. будетъ для разсЪянныхъ дюдей вовсе не обиднымъ, потому что они, по разеЪянности, не прочтутъ этого.
Они, вообще, читаютъ мало, а если возьмутся за журналъ, то долго, въ тоскливомъ недоумЪніи, будутъ размышлять, почему какой то чудакъ рЪшилъ напечатать весь текстъ вверхъ ногами, забывая, что привести журналъ въ нормальный, обычный для него видъ очень легко: стоитъ только еще разъ перевернуть все изданіе головой кверху...
Для обыкновенныхъ людеіі разсЪянный человЪкъ чистое мученіе: онъ надЪваетъ чужія калоши, иногда новыя—вмЪсто своихъ, цЪлуетъ чужихъ женъ, думая, что это его собственная, и всегда забудетъ то, что обЪщалъ, илн то, что ему поручили сдЪлать.
Я не настолько разсЪянъ, чтобы забыть, перейтп оть обстрактныхъ разсужденііі къ конкректному случаю.
У меня есть такоіі. Самый нелЪпый. Именно—о порученіяхъ.
Я стоялъ у прилавка книжнаго магазина, покупая какую то книгу, когда вошель онъ—это несчастное растерянное существо, будто еще не уснЪвшее оправиться отъ собственнаго рожденія, существо, еще болЪе жалкое оттого, что оно дЪлало видъ человЪка крайне памятливаго, увЪреннаго въ себЪ и сообразительнаго.
Этотъ человЪкъ подошелъ ко мнЪ и стремительно выпалиль:
— Дайте мнЪ книгу!
Я удивленно посмотрЪлъ на него и сказалъ:
— Я всего только покупатель.
— Отчего же вы стоите за прилавкомъ?
— Я стою не за прилавкомъ, а по сю сторону прилавка.
На него самая простая логика дЪйствовала мало. Онъ возразилъ:
— Такъ я, значптъ, долженъ пойти по ту сторону прилавка, и, въ качествЪ покупателя, я буду по сю сторону, а вы, какъ противоположная сторона,—по ту сторону, въ качествЪ приказчика! видите?
Онъ хитро прнщурился, думая, что поставилъ меня въ безвыходное положеніе, но въ это время подошелъ настоящій приказчикъ и спросилъ его:
— Что прикажете?
Тогда этотъ глупецъ расплылся въ широкую улыбку и сказалъ съ видомъ полнаго удовлетворенія:
— Да! Вотъ это настоящій!
— Что вамъ угодно?
— Дайте мнЪ книгу!
— Какую?
ІІо лицу его пробЪжала судорога мучительнаго усилія и онъ смущенно выдавилъ изъ себя слова:
— ЭТУ-- самую...
— Какъ заглавіе?
— ДЪло въ тозіъ, что я... забылъ заглавіе! Я... это самое... зіожетъ быть. вспомню.
Лриказчику проще всего было предложить удивительному покупателю стулъ и оставить его вспоминать хотя бы до вечера, но эта книжная крыса обладала, очевидно, добрымъ сердцемъ.
— Вы, можетъ быть, вспомните автора?
(ІІослЪ мы узнали. что авторомъ была Бичеръ - Стоу, а книга называлась „Хижина дяди Тома").
— НЪтъ, автора мнЪ едва ли ужъ вспомнить, но я твердо знаю, что г.іавный герой—жгучій брюнетъ!..
НЕ МЫТЬЕМЪ, ТАКЪ КАТАНЬЕМЪ.
— Вы привлекаетесь за то, что, идя по улицЪ, обронили свертокъ прокламацій. — Да это не прокламаціи, г. судья, а «Ночи Безумныя». — Ну, тогда вы привлекаетесь за распространеніе порнографіи... — Но поймите, что это не журналъ «Ночи безумныя», а ноты романса, который я хотЪла пЪть на вечерЪ! — А-а... хорошо! Тогда вы будете привлечены за покушеніе на нарушеніе тишины и спокойствія.
"Критика"
М. Добужинскій.
