жизненныхъ припасовъ, затрудненіями таскать съ собою все нужное въ опустошенной странѣ, маршами и малою войною. Это великое общее мнѣніе Фуль свелъ къ мелочному узкому плану. Вмѣсто того, чтобы посредствомъ дальнѣйшаго отступленія обезсилить непріятельскую армію недостатками, опустошеніями, онъ хотѣлъ отступить лишь на нѣсколько небольшихъ маршей до Двины. Здѣсь онъ хотѣлъ учредить родъ Бунцельвицкаго лагеря, которому недоставало только существеннѣйшаго условія — крѣпости вблизи, на которую бы можно было опереться и которая могла бы задержать Наполеона, какъ Бутурлина и Лаудона предъ Бунцельвицемъ; графъ Витгенштейнъ долженъ былъ со своими 20,000 человѣкъ дѣлать противъ французовъ демонстрации и диверсіи вправо отъ Динабурга, князь же Багратіонъ и Платовъ такія же диверсіи и демонстраціи должны были дѣлать влѣво отъ Минска. Французы, задержанные непреоборимымъ лагеремъ, непрерывно тревожимые, находясь въ постоянныхъ передвиженіяхъ, въ концѣ концовъ должны погибнуть. Таковъ былъ мудрый планъ лагеря подъ Дриссою. Всѣ дѣльные генералы, Барклай, Беннигсенъ и всякій, кто имѣлъ голосъ, видѣли несостоятельность, ошибочность и мелочность предположеній Фуля, но планъ уже былъ составленъ, всѣ мѣры были приняты сообразно этого плана, магазины были заложены въ мѣстахъ, указанныхъ Фулемъ, время было слишкомъ коротко, чтобы направить все по пути другаго операціоннаго плана. Кромѣ того главнокомандующій могъ бы, впослѣдствіи, когда обнаружились бы планы Наполеона по его первымъ операціямъ, произвести необходимыя измѣненія въ общемъ планѣ. Но какъ въ шахматной игрѣ, сдѣлавъ первый ходъ ошибочно, трудно оправиться и выиграть партию, такъ точно и въ войнѣ трудно поправлять то, что было испорчено въ началѣ. По вышеуказаннымъ соображеніямъ было рѣшено принять несчастное направленіе на Дриссу, гдѣ русское войско очутилось близкимъ къ своей гибели[1]. Слѣдствіемъ этого было то, что
- ↑ Въ описаніи отечественной войны 1812 г. Михайловскаго-Данилевскаго не упоминается вовсе о различныхъ предположеніяхъ для дѣйствій, составленныхъ предъ войною 1812 года, не упоминается о планѣ д'Аленвиля, планѣ Толя, наконецъ ничего не говорится ни о Фулѣ, ни о его планѣ, поэтому изъ описанія Михайловскаго нельзя понять какимъ образомъ и за чѣмъ появился укрѣпленный лагерь въ Дриссѣ и почему имянно 1-я армія явилась въ этомъ лагерѣ послѣ выступленія изъ Вильны. У Богдановича, въ его исторіи отечественной войны, эти всѣ предметы разъяснены довольно подробно, и изъ этихъ разъясненій становится понятнымъ — почему наши войска были раздѣлены на 3 арміи, за тѣмъ явился укрѣпленный лагерь въ Дриссѣ, за чѣмъ двинулась сюда 1-ая армія. Вотъ что говорить Богдановичъ о Фулѣ и его проектѣ (см. исторію отеч. войны, томъ I, стр 100 и слѣд):
„Еще прежде изложеннаго нами плана дѣйствій (Толя) былъ составленъ другой генераломъ Фулемъ, прусскимъ офицеромъ, перешедшимъ въ русскую службу. Онъ считался въ прусскомъ генеральномъ штабѣ геніяльнымъ человѣкомъ. Въ действительности же хотя ему нельзя было отказать ни въ умѣ, ни въ образовании, однакоже свѣдѣнія его были весьма ограничены, или — лучше сказать — односторонни. Погруженный въ изученіе дѣйствій Юлія Цезаря и Фридриха Великаго, онъ не разъяснилъ ихъ критическнмъ изслѣдованіемъ и усвоилъ эти знанія буквально, не разгадавъ ихъ духа. Всѣ событія новѣйшихъ войнъ остались для него чуждыми; къ тому же, уклоняясь отъ общества и ведя созерцатель-
