него: — всегда и всюду она была близь него, и днемъ, и ночью не спуская съ него глазъ. Очевидно, тутъ скрывалась еще какая-то новая тайна.
Такъ дальше не могло продолжаться. Всѣ говорили объ этомъ: лицо герцога принимало все болѣе и болѣе смущенное выраженіе! Несчастный Конрадъ, подъ вліяніемъ страха и душевныхъ волненій, сталъ блѣденъ, какъ привидѣніе.
Однажды на порогѣ картинной галлереи онъ неожиданно встрѣтился съ Констанціей. Схвативъ его за обѣ руки, она воскликнула:
— Зачѣмъ ты избѣгаешь меня? Что я сдѣлала тебѣ, — что сказала? Отчего ты потерялъ ко мнѣ довѣріе? Прежде ты не такъ обращался со мною! Не презирай меня, Конрадъ, а пожалѣй мое измученное сердце… Я не могу дольше молчать, — не могу, иначе я умру! Конрадъ, я люблю тебя! Презирай меня, если не можешь любить, — но я должна была сказать тебѣ это!
Конрадъ онѣмѣлъ. Констанція медлила одну минуту, а потомъ, превратно объяснивъ себѣ его молчаніе, вдругъ вся вспыхнула, и дикая радость засверкала въ ея взорѣ.
— Твое сердце смягчается, — воскликнула она, — обвивая его шею своими руками, — ты можешь, ты хочешь любить меня! О, скажи, скажи, что ты готовъ полюбить меня, мой ненаглядный, мой единственный Конрадъ!..
Стонъ вырвался изъ груди Конрада. Мертвенная блѣдность покрыла лицо его. Онъ дрожалъ какъ листъ. Потомъ, отстраняя отъ себя несчастную, полную отчаянія дѣвушку, онъ воскликнулъ:
— Ты не знаешь, чего ты требуешь отъ меня! Это невозможно, и никогда не станетъ возможно!..
И какъ преступникъ онъ убѣжалъ, оставивъ одну, пораженную удивленіемъ, принцессу.
Въ продолженіи нѣсколькихъ минутъ она рыдала и стонала, также какъ рыдалъ и стоналъ въ своей комнатѣ Конрадъ. Онѣ обѣ были одинаково въ отчаяніи, видя подъ собою разверстую пропасть. Черезъ нѣкоторое время Констанція встала и удаляясь повторяла сама себѣ:
«Онъ отвергъ любовь мою въ ту самую минуту, когда я уже вѣрила, что она должна смягчить его непреклонное сердце! О, какъ ненавижу я его! Онъ оттолкнулъ меня, — да! да! этотъ человѣкъ оттолкнулъ меня отъ себя! — какъ собаченку!..»
