руки, и извлекала какъ можно больше пользы изъ своей двойственной личности. Цѣлый день въ уединеніи рабочей комнаты Салли Селлерсъ добывала для семьи насущный хлѣбъ, а цѣлый вечеръ леди Гвендоленъ Селлерсъ поддерживала достоинство графовъ Росморовъ. Днемъ она была американка, энергичная, гордившаяся дѣломъ своихъ рукъ и его практическою пользой, а по вечерамъ для нея наставалъ праздникъ, когда она витала въ волшебной фантастической странѣ, населенной титулованными и коронованными призраками, созданными ея воображеніемъ. При дневномъ свѣтѣ ихъ жилище было въ ея глазахъ убогой ветхой развалиной и ничѣмъ больше, но подъ таинственнымъ покровомъ ночи оно обращалось въ Росморъ-Таоэрсъ. Въ пансіонѣ она незамѣтно выучилась шитью. Подруги находили, что Салли удивительно удачно придумываетъ свои костюмы. Ободренная заслуженной похвалой, дѣвушка не знала послѣ того ни минуты праздности, да и не тяготилась этимъ, потому что развитіе своихъ талантовъ доставляетъ величайшее удовольствіе въ жизни, а Салли Селлерсъ положительно обладала даромъ составлять превосходные костюмы. Не прошло и трехъ дней съ ея пріѣзда домой, какъ она уже добыла себѣ кое-какую работу, а прежде чѣмъ наступилъ срокъ, назначенный Питомъ, и близнецы нашли себѣ вѣчное упокоеніе въ нѣдрахъ англійской земли, молодая дѣвушка была почти завалена работой, такъ что ея родителямъ не приходилось болѣе жертвовать фамильными хромолитографіями на покрытіе долговъ.
— Молодецъ у меня дочь, — говорилъ Росморъ майору, — вся въ отца. Ловко работаетъ головой и руками, и не стыдится этого. За что ни возьмется, ни въ чемъ не знаетъ неудачи. Совсѣмъ американка, по усвоенному національному духу, и въ то же время вполнѣ англійская аристократка, по унаслѣдованному кровному благородству. Ни дать, ни взять, я самъ: Мельберри Селлерсъ въ сферѣ финансовъ и изобрѣтательности. А послѣ дѣловыхъ часовъ, кого ты находишь во мнѣ? Платье то же, но кто въ немъ? Росморъ, пэръ Англіи!
Оба пріятеля ежедневно навѣдывались въ главный почтамтъ. Наконецъ, ихъ терпѣніе было вознаграждено. Къ вечеру двадцатаго мая они получили письмо съ городскимъ штемпелемъ. На немъ не было выставлено числа и оно гласило слѣдующее:
«Боченокъ съ золою у фонарной будки въ аллеѣ Чернаго Коня. Если вы играете въ чистую, то ступайте и сядьте на него завтра по утру, 21-го, въ десять часовъ 22 минуты, не раньше, не позже, и ждите, пока я приду».
Друзья призадумались надъ письмомъ. Наконецъ, графъ замѣтилъ:
