оно всегда было добросовѣстно въ мелкихъ спорахъ рыцарей, выступавшихъ на равный бой и облаченныхъ въ предохранительную броню. Онъ былъ великъ въ эту минуту, истинно великъ. Это былъ не король, закованный въ броню и убивающій исполина или дракона, а король въ одеждѣ простолюдина, несшій смерть въ своихъ рукахъ, чтобы мать-поселянка могла взглянуть въ последній разъ на своего умирающаго ребенка.
Онъ положилъ дѣвушку подлѣ матери и послѣдняя, чуть не задыхаясь отъ слезъ, стала ласкать свое дитя; въ глазахъ дѣвушки также блеснулъ мимолетный огонекъ, какъ бы въ отвѣтъ на ласки матери, но это было все! Мать склонилась надъ нею, цѣловала ее, называла ее самыми ласковыми именами, умоляя ее сказать хотя одно слово, но дѣвушка только шевелила губами, не произнося ни одного звука. Я вынулъ изъ своего мѣшка фляжку съ виномъ и хотѣлъ было дать дѣвушкѣ, но мать не позволила мнѣ этого, говоря:
— Нѣтъ, довольно ей страдать; такъ лучше. А вино вернетъ ее на время къ жизни. Вы, такой добрый и милостивый, не должны ей причинять зла. Оглядитесь вокругъ, для чего ей жить? Ея братья погибли, ея отецъ умеръ, ея мать скоро отправится въ вѣчность, проклятіе церкви тяготѣетъ надъ нею; никто не защититъ ее, если даже она будетъ погибать на большой дорогѣ. Я не спросила васъ, добрый сэръ, жива-ли ея сестра, тамъ, наверху; но не нужно было спрашивать; иначе вы не оставили бы ее тамъ…
— Она почила мирнымъ сномъ, — сказалъ король глухимъ голосомъ.
— Какой счастливый день! Ахъ, моя Анни, ты скоро соединишься съ твоею сестрою… ты уже на дорогѣ и эти милосердые друзья не воспрепятствуютъ этому.
И она продолжала ласкать и цѣловать свою умирающую дочь, гладя ее по головѣ, по лицу и называя ее самыми нежными име нами, но отвѣта не было, даже въ блестящихъ глазахъ больной. По лицу короля струились слезы: женщина замѣтила это и сказала:
— О, я понимаю тебя; ты, вѣроятно, оставилъ дома жену, бѣдняжка; вѣроятно, она и ты часто ложились спать голодными, чтобы накормить только своихъ малютокъ; вы знаете, что такое бѣдность, ежедневныя оскорбленія отъ высшихъ и высокая длань церкви и короля.
Король вздрогнулъ при этихъ словахъ, но не сказалъ ничего; онъ хорошо заучилъ свою роль и для начала прекрасно сыгралъ ее. Я хотѣлъ перемѣнить разговоръ и потому предложилъ бѣдной женщинѣ пищи и вина, но она отказалась и отъ того, и отъ дру-
