— Нѣть, они не приглашали меня садиться, но я подумалъ, что они просто забыли сдѣлать это.
— У васъ безошибочный инстинктъ. Что же вы еще сдѣлали? О чемъ вы разговаривали?
— О, я спросилъ дѣвушку, сколько ей лѣтъ?
— Нимало не сомнѣвался. Ваша деликатность свыше похвалъ. Ну, дальше, дальше — не обращайте вниманія на мое кажущееся раздраженіе. Я всегда выгляжу такимъ именно тогда, когда чѣмъ-нибудь особенно обрадованъ. Дальше сказала она сколько ей лѣтъ?
— О, да, она сказала мнѣ сколько ей лѣтъ, и, кромѣ того, разсказала мнѣ подробно и о матери, и о бабушкѣ, и о другихъ своихъ родныхъ, а такъ же многое о себѣ самой.
— И она добровольно, сама вдавалась во всѣ эти подробности?
— Нѣтъ, не совсѣмъ такъ; я задавалъ ей вопросы, а она отвѣчала на нихъ.
— Это восхитительно. Но дальше — быть же не можетъ, чтобы вы упустили спросить ее о ея политическихъ убѣжденіяхъ?
— Конечно, я подумалъ и объ этомъ. Она сама демократка, мужъ республиканецъ, а оба они баптисты.
— Ея мужъ? Такъ этотъ ребенокъ замужемъ?
— Она совсѣмъ не ребенокъ. Да, она замужемъ, и это ея мужъ сидитъ рядомъ съ нею.
— И есть у нихъ дѣти?
— Да, семь съ половиной.
— Это невозможно.
— Нѣтъ возможно. Она сама мнѣ сказала.
— Хорошо, но семь да еще съ половиной! Что подразумѣваете вы подъ этой половиной? Откуда взялась эта половина?
— Это ребенокъ, котораго она имѣла отъ другого мужа, не отъ этого, а отъ другого, такъ что этотъ ребенокъ сводный, почему они и не считаютъ его за цѣлаго.
— Отъ другого мужа? Такъ она вторично замужемъ?
— Нѣтъ, она теперь за четвертымъ. Это-то и есть четвертый.
— Ни одному слову не вѣрю. Лицо ея говоритъ, что все это безсмыслица. А тотъ юноша, что сидитъ съ нею — это братъ ея?
— Нѣтъ, это ея сынъ. Онъ самый младшій. Онъ гораздо моложе, нежели выглядитъ; ему всего лишь одиннадцать съ половиной лѣтъ.
— Все это положительно невозможно и кажется мнѣ весьма подозрительнымъ. Дѣло вполнѣ ясно: они просто испытывали степень вашего легковѣрія и дурачили васъ. И кажется, что успѣшно. Я весьма доволенъ, что самъ не причастенъ этому дѣлу; надѣюсь, что они будутъ настолько добры, что не сочтутъ меня такимъ же. И долго еще они здѣсь пробудутъ?
