на титулъ джентльмена. Господинъ этотъ, находясь въ купэ какого-то поѣзда только вдвоемъ съ беззащитною дѣвушкою… но это такая гнусная исторія, да и, безъ сомнѣнія, читатель еще не забылъ о ней. Лондонъ, вѣроятно, уже попривыкъ къ подобнымъ Бекерамъ и ихъ поведенію, иначе онъ выказалъ бы болѣе возмущенія и негодованія. Бекеръ былъ «арестованъ» въ гостиной, при чемъ его не посѣщали бы чаще и не осыпали бы большимъ вниманіемъ, если бы онъ совершилъ даже шесть убійствъ, а потомъ, когда висѣлица была бы уже готова, «обратился бы къ религіи», подобно незабвенной памяти Карлу Нису. У насъ въ Арканзасѣ, правда, нехорошо хвалить самимъ себя, и сравненія всегда дѣло щекотливое, — но всетаки въ Арканзасѣ неминуемо бы повѣсили Бекера. Я не буду спорить, его, быть можетъ, сначала бы и судили, но потомъ всетаки повѣсили; это несомнѣнно.
У насъ даже самая недостойная женщина можетъ смѣло ходить по улицамъ: ея полъ и слабость служатъ для нея достаточной защитой. Быть можетъ, она не встрѣтитъ такой утонченности, какъ въ старомъ свѣтѣ, но врядъ ли она пожалѣетъ о ней при той гуманности, къ которой она привыкла у насъ.
На слѣдующій день раннимъ утромъ насъ разбудила ослиная музыка; мы одѣлись и приготовились къ довольно страшному путешествію въ Италію, но мѣстность была такая ровная, что мы сѣли въ поѣздъ. Благодаря этому обстоятельству, мы потеряли немало времени, но что за бѣда, мы вѣдь не спѣшили. До ІИамбери мы ѣхали цѣлыхъ четыре часа. Поѣзда въ Швейцарію дѣлаютъ мѣстами въ часъ не болѣе трехъ миль, но зато они вполнѣ безопасны.
Шамбери, этотъ старинный французскій городъ, такъ же красивъ и живописенъ, какъ и Гелльбруннъ. Сонная тишина и спокойствіе царили на его глухихъ улицахъ, что дѣлало прогулку по нимъ очень пріятною, если не считать почти невыносимой жары. На одной изъ этихъ улицъ, имѣвшей восемь футовъ ширины, кривой и застроенной маленькими старинными домиками, я увидѣлъ три толстыхъ свиньи, покоившихся сномъ, и мальчика (тоже спящаго), который стерегъ ихъ. На старомодныхъ страннаго вида окнахъ стояли, вытянувшись врядъ, вазоны съ цвѣтущими растеніями, а изъ одного изъ этихъ вазоновъ выглядывали свѣсившіяся черезъ край голова и лапы спящей кошки. Ути пять спящихъ фигуръ были единственными живыми существами на улицѣ. Не было слышно ни звука, царствовала абсолютная тишина. День былъ воскресный, и это было удивительно для насъ, не привыкшимъ къ такимъ соннымъ воскресеньямъ на континентѣ. Въ нашей части города эта ночь прошла шумно. Изъ Алжира прибылъ полкъ загорѣлыхъ, опаленныхъ солдатъ, которыхъ, вѣроятно, то-
на титул джентльмена. Господин этот, находясь в купе какого-то поезда только вдвоем с беззащитною девушкою… но это такая гнусная история, да и, без сомнения, читатель еще не забыл о ней. Лондон, вероятно, уже попривык к подобным Бекерам и их поведению, иначе он выказал бы более возмущения и негодования. Бекер был «арестован» в гостиной, причем его не посещали бы чаще и не осыпали бы большим вниманием, если бы он совершил даже шесть убийств, а потом, когда виселица была бы уже готова, «обратился бы к религии», подобно незабвенной памяти Карлу Нису. У нас в Арканзасе, правда, нехорошо хвалить самим себя, и сравнения всегда дело щекотливое, — но все-таки в Арканзасе неминуемо бы повесили Бекера. Я не буду спорить, его, быть может, сначала бы и судили, но потом все-таки повесили; это несомненно.
У нас даже самая недостойная женщина может смело ходить по улицам: ее пол и слабость служат для нее достаточной защитой. Быть может, она не встретит такой утонченности, как в старом свете, но вряд ли она пожалеет о ней при той гуманности, к которой она привыкла у нас.
На следующий день ранним утром нас разбудила ослиная музыка; мы оделись и приготовились к довольно страшному путешествию в Италию, но местность была такая ровная, что мы сели в поезд. Благодаря этому обстоятельству, мы потеряли немало времени, но что за беда, мы ведь не спешили. До Шамбери мы ехали целых четыре часа. Поезда в Швейцарию делают местами в час не более трех миль, но зато они вполне безопасны.
Шамбери, этот старинный французский город, так же красив и живописен, как и Гелльбрунн. Сонная тишина и спокойствие царили на его глухих улицах, что делало прогулку по ним очень приятною, если не считать почти невыносимой жары. На одной из этих улиц, имевшей восемь футов ширины, кривой и застроенной маленькими старинными домиками, я увидел три толстых свиньи, покоившихся сном, и мальчика (тоже спящего), который стерег их. На старомодных странного вида окнах стояли, вытянувшись в ряд, вазоны с цветущими растениями, а из одного из этих вазонов выглядывали свесившиеся через край голова и лапы спящей кошки. Эти пять спящих фигур были единственными живыми существами на улице. Не было слышно ни звука, царствовала абсолютная тишина. День был воскресный, и это было удивительно для нас, не привыкшим к таким сонным воскресеньям на континенте. В нашей части города эта ночь прошла шумно. Из Алжира прибыл полк загорелых, опаленных солдат, которых, вероятно, то-
