направился снова въ толпу, чтобы, какъ мнѣ казалось, разыскать меня. Первое, что мнѣ пришло въ голову, это улизнуть поскорѣе, но потомъ я раздумалъ; нѣтъ, я останусь и дамъ отпоръ нахальству, въ чемъ бы оно не выразилось. Мальчикъ подошелъ ко мнѣ, подалъ довольно смѣло монетку и что-то сказалъ. Я, конечно, ничего не понялъ, но предположилъ, что онъ требуетъ итальянскихъ денегъ. Около насъ столпились любопытные. Я былъ разсерженъ и сказалъ — по-англійски, конечно.
— Знаю, что это швейцарская монета, но вамъ придется довольствоваться ею или ничѣмъ; другихъ у меня нѣтъ.
Пытаясь всунуть мнѣ въ руку монету, онъ снова заговорилъ. Я отнялъ руку и отвѣтилъ:
— Нѣтъ, мой милый. Знаю я, что вы за народъ. Тебѣ не удастся меня одурачить. Очень сожалѣю, что тебѣ придется заплатить за размѣнъ монеты, но перемѣнить ее не могу. Вѣдь я видѣлъ, что другіе и ничего тебѣ не дали. Имъ-то ты ничего не говоришь, а ко мнѣ пристаешь, думая, что если я иностранецъ, такъ съ меня нахальствомъ можно взять, что угодно. На этотъ разъ ты ошибся — бери, эту швейцарскую монету или же останешься не при чемъ!
Мальчикъ, смущенный и удивленный, стоялъ передо мною съ монетой въ рукѣ; конечно, онъ не понялъ ни слова. Тогда ко мнѣ обратился какой-то итальянецъ, говорившій по-англійски:
— Вы не такъ поняли мальчика. Онъ ничего не требуетъ отъ васъ. Онъ просто думалъ, что вы дали ему такую большую монету по ошибкѣ, и поэтому поспѣшилъ разыскать васъ, чтобы возвратить деньги, прежде чѣмъ вы скроетесь или увидите свою ошибку.
Возьмите ее обратно и дайте ему пенни — дѣло и будетъ улажено. Вѣроятно, я покраснѣлъ; по крайней мѣрѣ, было отъ чего. Пользуясь переводчикомъ, я попросилъ у мальчика извиненія, но взять назадъ десять центовъ я благородно отказался. Я сказалъ, что привыкъ тратить большія суммы такимъ образомъ — такой ужь у меня характеръ. Затѣмъ я удалился, обогащенный свѣдѣніемъ, что итальянцы, имѣющіе соприкосновеніе къ сценѣ, не могутъ быть названы обманщиками.
Эпизодъ этотъ съ театромъ напомнилъ мнѣ мрачную страницу изъ моей жизни. Однажды мнѣ пришлось ограбить на четыре доллара старую, слѣпую нищую, да еще въ церкви. Въ то время я путешествовалъ заграницей вмѣстѣ съ простофилями, и судно наше пришло въ Одессу — одинъ изъ русскихъ портовъ. Вмѣстѣ съ другими вышелъ на берегъ и я, чтобы осмотрѣть городъ. Отдѣлившись отъ общества, я сталъ одинъ бродить по улицамъ, пока, далеко уже за полдень, не очутился передъ греческой церковью, куда и зашелъ изъ любопытства. Я уже собирался уходить, какъ
направился снова в толпу, чтобы, как мне казалось, разыскать меня. Первое, что мне пришло в голову, это улизнуть поскорее, но потом я раздумал; нет, я останусь и дам отпор нахальству, в чем бы оно не выразилось. Мальчик подошел ко мне, подал довольно смело монетку и что-то сказал. Я, конечно, ничего не понял, но предположил, что он требует итальянских денег. Около нас столпились любопытные. Я был рассержен и сказал — по-английски, конечно.
— Знаю, что это швейцарская монета, но вам придется довольствоваться ею или ничем; других у меня нет.
Пытаясь всунуть мне в руку монету, он снова заговорил. Я отнял руку и ответил:
— Нет, мой милый. Знаю я, что вы за народ. Тебе не удастся меня одурачить. Очень сожалею, что тебе придется заплатить за размен монеты, но переменить ее не могу. Ведь я видел, что другие и ничего тебе не дали. Им-то ты ничего не говоришь, а ко мне пристаешь, думая, что если я иностранец, так с меня нахальством можно взять, что угодно. На этот раз ты ошибся — бери, эту швейцарскую монету или же останешься не при чем!
Мальчик, смущенный и удивленный, стоял передо мною с монетой в руке; конечно, он не понял ни слова. Тогда ко мне обратился какой-то итальянец, говоривший по-английски:
— Вы не так поняли мальчика. Он ничего не требует от вас. Он просто думал, что вы дали ему такую большую монету по ошибке, и поэтому поспешил разыскать вас, чтобы возвратить деньги, прежде чем вы скроетесь или увидите свою ошибку. Возьмите ее обратно и дайте ему пенни — дело и будет улажено.
Вероятно, я покраснел; по крайней мере, было от чего. Пользуясь переводчиком, я попросил у мальчика извинения, но взять назад десять центов я благородно отказался. Я сказал, что привык тратить большие суммы таким образом — такой уж у меня характер. Затем я удалился, обогащенный сведением, что итальянцы, имеющие соприкосновение к сцене, не могут быть названы обманщиками.
Эпизод этот с театром напомнил мне мрачную страницу из моей жизни. Однажды мне пришлось ограбить на четыре доллара старую, слепую нищую, да еще в церкви. В то время я путешествовал за границей вместе с простофилями, и судно наше пришло в Одессу — один из русских портов. Вместе с другими вышел на берег и я, чтобы осмотреть город. Отделившись от общества, я стал один бродить по улицам, пока, далеко уже за полдень, не очутился перед греческой церковью, куда и зашел из любопытства. Я уже собирался уходить, как
