ударомъ плашмя человѣка, увлекшагося означенной счастливой мыслью, что онъ опрокинулся навзничь. Въ слѣдующее затѣмъ мгновеніе человѣкъ двадцать крикнуло: «Надо убить этого негоднаго пса. Убьемъ же его, убьемъ!» и разъяренная чернь съ бѣшенствомъ бросилась на обнищавшаго воина, который прислонился къ стѣнѣ и принялся съ ловкостью и энергіей бѣшенаго безумца работать длинною своею шпагой. Каждый ударъ валилъ кого-нибудь на земь, но падавшихъ попирали ногами и съ тѣмъ большею яростью стремились разорвать въ клочья незнакомца, который одинъ осмѣлился завязать ссору съ цѣлой толпою. Минуты его, казалось, были уже сочтены. Онъ долженъ былъ неизбѣжно погибнуть, когда внезапно зазвучали трубы. Раздался возгласъ: «Дорогу королевскому гонцу!» и отрядъ вооруженныхъ всадниковъ, мчавшійся во всю прыть своихъ коней, заставилъ чернь, толпившуюся передъ Гильдейской залой, разбѣжаться съ величайшай поспѣшностью. Смѣлый незнакомецъ схватилъ принца на руки и вскорѣ унесъ его далеко отъ опасности, грозившей имъ обоимъ.
Вернемся теперь въ Гильдейскую залу. Внезапно сквозь жизнерадостный шумъ, гулъ и грохотъ пиршества раздался пронзительно рѣзкій сигналъ рожка. Мгновенно водворилось глубокое мертвое молчаніе. Тогда послышался голосъ посланца, прибывшаго изъ дворца. Опъ читалъ визгливымъ дискантомъ манифестъ, который всѣ присутствовавшіе слушали стоя.
Послѣднія слова манифеста: «Король скончался» произнесены были особенно торжественнымъ тономъ. Всѣ словно по сигналу опустили головы на грудь. Наступило глубокое молчаніе, длившееся нѣсколько мгновеній, а затѣмъ всѣ разомъ упали на колѣни, протянули руки къ Тому и воскликнули такъ громогласно, что, казалось, будто потряслось все зданіе.
— Да здравствуетъ король! — Недоумѣвающіе взоры бѣдняги Тома глядѣли на это ошеломлявшее его зрѣлище, перебѣгая отъ одного изъ присутствовавшихъ къ другому и подъ конецъ остановились, словно въ сонной грезѣ, на принцессахъ, стоявшихъ передъ нимъ на колѣняхъ. Мгновенье спустя, на лицѣ Тома выразилась внезапная рѣшимость. Пристально поглядѣвъ на графа Гертфорда, онъ сказалъ ему потихоньку на ухо:
— Отвѣчай мнѣ совершенно искренно, по чести и совѣсти. Если я отдамъ здѣсь приказаніе, на которое одинъ только король имѣетъ право и власть, будетъ ли приказаніе это выполнено, или осмѣлится кто-нибудь на него возразить?
— Никто, государь, въ предѣлахъ твоего королевства не дерзнетъ этого сдѣлать. Въ твоей особѣ сосредоточено царственное величіе Англіи. Ты король, и слово твое законъ!
