— Ну и прекрасно, разговаривай со мной.
— Но это слишкомъ секретно.
— Не бойся, говори. Здѣсь никого нѣтъ, кромѣ меня.
— Я просто не знаю рѣшиться мнѣ или нѣтъ, но…
— Но, что? О, не останавливайся! Ты знаешь, что можешь мнѣ довѣриться, Алонзо, знаешь, что можешь.
— Я чувствую, тетушка, но дѣло очень серьезное. Оно глубоко затрогиваетъ меня; меня и всю семью и даже весь приходъ.
— О, Алонзо, скажи мнѣ! Я не выдамъ ни одного слова. Въ чемъ же дѣло?
— Тетушка, если бы я смѣлъ…
— О, пожалуйста, продолжай! Я люблю тебя. Скажи мнѣ все. Довѣрься мнѣ. Что же это такое?..
— Погода.
— Провались твоя погода. Я не понимаю, какъ ты можешь такъ издѣваться надо мной, Лонь.
— Ну, ну, тетенька, миленькая! Я раскаиваюсь, клянусь честью, раскаиваюсь, я не буду больше. Вы прощаете меня?
— Да, потому что ты кажешься такимъ искреннимъ, хотя чувствую, что не слѣдовало бы прощать, Ты опять одурачишь меня, какъ только я забуду этотъ разъ.
— Нѣтъ, я не буду, честное слово. Но эта погода, о, эта погода! Вы принуждены подерживать въ себѣ бодрость искусственно. Снѣгъ, вѣтеръ, вьюга и жесточайшій холодъ! У васъ какая погода?
— Теплая, дождливая и грустная. Печальные прохожіе идутъ по улицамъ; дождь льется цѣлыми потоками съ каждаго прута изъ распущенныхъ зонтиковъ. Передъ глазами моими, вдоль улицы, тянутся двойные нескончаемо-длинные, сплошные навѣсы изъ зонтиковъ. Я развела огонь для развлеченія и отворила окошки для свѣжести. Но все напрасно, все безполезно: въ нихъ врывается только благоухающее дыханіе декабря, противный, насмѣшливый ароматъ цвѣтовъ, царствующихъ снаружи и наслаждающихся своимъ беззаконнымъ изобиліемъ, въ то время, какъ человѣкъ падаетъ духомъ, они бросаютъ ему въ лицо свое радостное, роскошное одѣяніе, когда душа его облечена въ прахъ и вретище и сердце его разбито.
Алонзо открылъ было ротъ, чтобы сказать:
«Вамъ бы слѣдовало напечатать это и вставить въ рамку», — но сдержался, услышавъ, что тетка съ кѣмъ-то говоритъ. Онъ отошелъ къ окну и посмотрѣлъ на зимнюю картину. Буря гнала передъ собой снѣгъ яростнѣй, чѣмъ когда-нибудь; ставни хлопали и трещали; покинутая собака, съ опущенной головой и отставленнымъ отъ службы хвостомъ, искала убѣжища и защиты у на-
