Свободенъ! — и въ когтяхъ Инквизиціи! Не успѣлъ я соскочить съ своего деревяннаго эшафота на каменный полъ темницы, какъ движенія адской машины прекратились и какая-то невидимая сила подняла ее къ потолку. Это былъ урокъ, наполнившій мое сердце отчаяніемъ. Несомнѣнно за каждымъ моимъ движеніемъ слѣдили. Свободенъ! — я ускользнулъ отъ мучительной смерти, чтобы подвергнуться новой и болѣе ужасной пыткѣ. При этой мысли я тревожно обвелъ глазами желѣзныя стѣны моей клѣтки. Странная, неизъяснимая перемѣна, которой я не могъ опредѣлить съ перваго взгляда — произошла въ нихъ. Я стоялъ, точно въ бреду, дрожа и теряясь въ смутныхъ догадкахъ. Такъ прошло нѣсколько минутъ. Въ это время, я впервые замѣтилъ, откуда исходилъ фосфорическій свѣтъ, озарявшій тюрьму. Онъ проникалъ черезъ скважину, въ полдюйма шириной, опоясывавшую всю комнату у основанія стѣны, которая такимъ образомъ казалась и дѣйствительно была совершенно отдѣлена отъ пола. Я попробовалъ заглянуть въ эту щель, но, разумѣется, безуспѣшно.
Когда я всталъ, мнѣ разомъ уяснилась тайна перемѣны въ комнатѣ. Я уже говорилъ, что очертанія фигуръ на стѣнахъ были довольно отчетливы, тогда какъ краски казались выцвѣтшими и поблекшими. Теперь они пріобрѣли поразительный и необычайно яркій блескъ, усиливавшійся съ каждой минутой и придававшій ихъ призрачнымъ адскимъ фигурамъ видъ, отъ котораго содрогнулись бы и болѣе крѣпкіе нервы, чѣмъ мои. Тысячи дьявольскихъ глазъ, свирѣпыхъ, зловѣщихъ, полныхъ жизни, которыхъ я не замѣчалъ раньше, смотрѣли на меня со всѣхъ сторонъ, сверкая мрачнымъ огнемъ, который я тщетно старался считать воображаемымъ.
Воображаемымъ! — Но мои ноздри уже втягивали испаренія раскаленнаго желѣза! Удушливый запахъ наполнялъ темницу! Съ каждой минутой все ярче и ярче разгорались глаза, любовавшіеся моей агоніей! Кровавыя фигуры на стѣнѣ обливались густымъ багрянцемъ. Я изнемогалъ! я задыхался! Теперь не оставалось сомнѣнія въ намѣреніяхъ моихъ мучителей, — о, безжалостные! безчеловѣчные демоны! Я кинулся отъ раскаленныхъ стѣнъ къ центру тюрьмы. Въ виду наступавшей на меня огненной смерти, мысль о колодцѣ повѣяла прохладой на мою душу. Я прильнулъ къ его смертоносному краю, и впился глазами въ его глубину. Блескъ раскаленнаго потолка озарялъ колодезь до самаго дна. Но въ первую минуту мой умъ отказывался понять значеніе того, что я видѣлъ. Наконецъ, оно проникло, ворвалось въ мою душу, отпечаталось огненными буквами въ моемъ колеблющемся разсудкѣ. О, какими словами описать это!.. о, ужасъ!.. о, ужасъ ужасовъ!.. Я
