болѣе препятствуетъ этому: она неудобна ни для управленія хозяйствомъ, ни для занятій воина, ни для поставленныхъ въ городѣ властей, особенно же досадительна для всякихъ C. наукъ, для внимательнаго размышленія съ самимъ собою, возбуждая опасеніе, какъ бы не произошло напряженія и круженія головы, и причину этого находя въ философіи; такъ что гдѣ та заботливость есть, тамъ исполненіе и проявленіе добродѣтели совершенно невозможно; ибо ею всегда возбуждается мысль, что ты боленъ, при ней никогда не перестаешь жаловаться на тѣлесныя страданія. — Итакъ не скажемъ ли, что этою-то мыслію водился и Асклепій, когда людямъ, по природѣ и образу жизни, тѣлесно D. здоровымъ, и только носящимъ въ себѣ какую-нибудь болѣзнь мѣстную, указывалъ такое врачебное искуство, которое изгоняетъ недуги лекарствами, либо надсѣченіями, предписывая вмѣстѣ съ тѣмъ обыкновенную діэту, чтобы не повредить дѣламъ общества, а тѣла, внутренно и всецѣло пораженныя болѣзнію, не рѣшался исчерпывать и наливать понемногу, чтобы доставить человѣку долгую и несчастную жизнь и произвести отъ него, какъ надобно думать, E. другое такое же поколѣніе; напротивъ, кто назначеннаго природою періода прожить не можетъ, того, какъ человѣка, неполезнаго ни себѣ самому, ни городу, положилъ и нелѣчить? — По твоему мнѣнію, Асклепій былъ политикъ, сказалъ онъ. — Очевидно, примолвилъ я. Это могли бы доказать и сыновья его. Развѣ не видишь, что подъ Троею 408. они и хороши были въ сраженіи, и владѣли, какъ я говорю, искуствомъ врачеванія? Развѣ не помнишь, что изъ раны, которую Пандаръ нанесъ Менелаю, —
|
Они выжали кровь и потомъ приложили пригодныя травы[1]? |
А что надлежало ѣсть или пить, — предписывали не больше, какъ и Эврипилу, — въ той мысли, что для мужей, которые до полученія ранъ были здоровы и по діэтѣ воздерж-
- ↑ Hom. Iliad. IV, 218. Этотъ стихъ нѣсколько измѣненъ Платономъ.
более препятствует этому: она неудобна ни для управления хозяйством, ни для занятий воина, ни для поставленных в городе властей, особенно же досадительна для всяких C. наук, для внимательного размышления с самим собою, возбуждая опасение, как бы не произошло напряжения и кружения головы, и причину этого находя в философии; так что где та заботливость есть, там исполнение и проявление добродетели совершенно невозможно; ибо ею всегда возбуждается мысль, что ты болен, при ней никогда не перестаешь жаловаться на телесные страдания. — Итак не скажем ли, что этою-то мыслью водился и Асклепий, когда людям, по природе и образу жизни, телесно D. здоровым, и только носящим в себе какую-нибудь болезнь местную, указывал такое врачебное искусство, которое изгоняет недуги лекарствами, либо надсечениями, предписывая вместе с тем обыкновенную диету, чтобы не повредить делам общества, а тела, внутренно и всецело пораженные болезнию, не решался исчерпывать и наливать понемногу, чтобы доставить человеку долгую и несчастную жизнь и произвести от него, как надобно думать, E. другое такое же поколение; напротив, кто назначенного природою периода прожить не может, того, как человека, неполезного ни себе самому, ни городу, положил и нелечить? — По твоему мнению, Асклепий был политик, сказал он. — Очевидно, примолвил я. Это могли бы доказать и сыновья его. Разве не видишь, что под Троею 408. они и хороши были в сражении, и владели, как я говорю, искусством врачевания? Разве не помнишь, что из раны, которую Пандар нанес Менелаю, —
|
Они выжали кровь и потом приложили пригодные травы[1]? |
А что надлежало есть или пить, — предписывали не больше, как и Эврипилу, — в той мысли, что для мужей, которые до получения ран были здоровы и по диете воздерж-
————————————
- ↑ Hom. Iliad. IV, 218. Этот стих несколько изменен Платоном.
