свободу и подражали спартанскимъ героинямъ, которыя хотя и не добивались гражданскихъ почестей, однакожъ на мужей своихъ имѣли столь сильное вліяніе, что, по свидѣтельству Аристотеля (Polit. 11. 9. p. 438 C. D) Платона (Legg. 1 p. 637 C) и Плутарха (Lycurg. Sect. 14. 15), произволъ ихъ входилъ въ рѣшеніе многихъ важнѣйшихъ дѣлъ. И эту-то эманципацію аѳинскихъ женщинъ, столь несогласную съ прежнею скромностію ихъ, осмѣивалъ Аристофанъ въ своихъ Ἐκκλησιαζούσαις, Θεσμοφοριαζούσαις и въ Лизистратѣ. Въ первой изъ этихъ комедій главное дѣйствующее лицо — Праксагора, одѣтая въ мужескую одежду, и подвязавшая себѣ бороду, предписываетъ народу законъ, вручающій женщинамъ кормило правленія, — въ той мысли, что подъ женскимъ правленіемъ государство избавится отъ величайшихъ бѣдствій, навлекаемыхъ на него слабыми мужчинами. Въ законѣ Праксагоры нѣтъ ничего, прямо противорѣчущаго постановленіямъ спартанскимъ, а только есть преувеличенія, сдѣланныя конечно съ цѣлію комическою — для возбужденія смѣха, и чрезъ то подавшія поводъ думать, будто этимъ осмѣивается Платонова Политика. Праксагора прежде всего приказываетъ учредить общественныя пиршества, чѣмъ дѣлается намекъ на сисситіи Спартанцевъ, а не на тѣ общіе столы, которые Платонъ установилъ въ своемъ Государствѣ для стражей или воиновъ. Потомъ эта, облеченная верховною властію женщина узаконяетъ всѣ имущества почитать общими — съ цѣлію изгнать изъ государства воровство и всякій обманъ, чѣмъ также намекается на постановленія спартанскія, относительно равенства полей и нѣкоторымъ образомъ общности богатства (Morgenstern. p. 307. Xenoph. de Republ. Lac. p. 681 E. 682 A. B. Aristot. Polit. 11, 5. Plutarch. Instit. Lac. p. 236 E). Слова Плутарха объ этомъ предметѣ особенно замѣчательны. «По выполненіи этого, у Лакедемонянъ исчезли многіе роды несправедливости. Кто бы послѣ сего вздумалъ или воровать, или брать взятки, или отни-
свободу и подражали спартанским героиням, которые хотя и не добивались гражданских почестей, однакож на мужей своих имели столь сильное влияние, что, по свидетельству Аристотеля (Polit. 11. 9. p. 438 C. D) Платона (Legg. 1 p. 637 C) и Плутарха (Lycurg. Sect. 14. 15), произвол их входил в решение многих важнейших дел. И эту-то эманципацию афинских женщин, столь несогласную с прежнею скромностью их, осмеивал Аристофан в своих Ἐκκλησιαζούσαις, Θεσμοφοριαζούσαις и в Лизистрате. В первой из этих комедий главное действующее лицо — Праксагора, одетая в мужескую одежду, и подвязавшая себе бороду, предписывает народу закон, вручающий женщинам кормило правления, — в той мысли, что под женским правлением государство избавится от величайших бедствий, навлекаемых на него слабыми мужчинами. В законе Праксагоры нет ничего, прямо противоречущего постановлениям спартанским, а только есть преувеличения, сделанные конечно с целью комическою — для возбуждения смеха, и чрез то подавшие повод думать, будто этим осмеивается Платонова Политика. Праксагора прежде всего приказывает учредить общественные пиршества, чем делается намек на сисситии Спартанцев, а не на те общие столы, которые Платон установил в своем Государстве для стражей или воинов. Потом эта, облеченная верховною властью женщина узаконяет все имущества почитать общими — с целью изгнать из государства воровство и всякий обман, чем также намекается на постановления спартанские, относительно равенства полей и некоторым образом общности богатства (Morgenstern. p. 307. Xenoph. de Republ. Lac. p. 681 E. 682 A. B. Aristot. Polit. 11, 5. Plutarch. Instit. Lac. p. 236 E). Слова Плутарха об этом предмете особенно замечательны. «По выполнении этого, у Лакедемонян исчезли многие роды несправедливости. Кто бы после сего вздумал или воровать, или брать взятки, или отни-
