— Ну, да не про это мы говоримъ, — покраснѣвъ — сказала Кити.
— Нѣтъ, позволь, — продолжала мать, — и потомъ, ты сама мнѣ не хотѣла позволить переговорить съ Вронскимъ. Помнишь?
— Ахъ, мама! — съ выраженіемъ страданія сказала Кити.
— Теперь васъ не удержишь..... Отношенія твои и не могли зайти дальше, чѣмъ должно; я бы сама вызвала его. Впрочемъ, тебѣ, моя душа, не годится волноваться. Пожалуйста, помни это, и успокойся.
— Я совершенно спокойна, maman.
— Какъ счастливо вышло тогда для Кити, что пріѣхала Анна, — сказала Долли, — и какъ несчастливо для нея. Вотъ именно наоборотъ, — прибавила она, пораженная своею мыслью. — Тогда Анна такъ была счастлива, а Кити себя считала несчастливой. Какъ совсѣмъ наоборотъ! Я часто о ней думаю.
— Есть о комъ думать! Гадкая, отвратительная женщина, безъ сердца, — сказала мать, не могшая забыть, что Кити вышла не за Вронскаго, а за Левина.
— Что за охота про это говорить, — съ досадой сказала Кити: — я объ этомъ не думаю и не хочу думать..... И не хочу думать, — повторила она, прислушиваясь къ знакомымъ шагамъ мужа по лѣстницѣ террасы.
— О чемъ это: и не хочу думать? — спросилъ Левинъ, входя на террасу.
Но никто не отвѣтилъ ему, и онъ не повторилъ вопроса.
— Мнѣ жалко, что я разстроилъ ваше женское царство, — сказалъ онъ, недовольно оглянувъ всѣхъ и понявъ, что говорили о чемъ-то такомъ, чего бы не стали говорить при немъ.
На секунду онъ почувствовалъ, что раздѣляетъ чувство
