35Великія Марьи[1] настали опять,
И Машѣ пора именины справлять.
Вотъ время себя показать передъ ней —
Устроить привѣтъ для нея понѣжнѣй.
Три скрипки гудятъ у нея подъ окномъ:
40Женихъ то играетъ съ друзьями втроемъ.
Гудятъ подъ окномъ они три ужъ часа,
А все не является Маша-краса.
Скрипачъ налегаетъ на струны сильнѣй;
Прощается съ кѣмъ-то она у дверей.
45Струна разскочилась, умолкла игра;
Ахъ, это, скрипачъ, не пророчитъ добра!
Зарекся, заклялся скрипачъ молодой,
Что въ жизни струны не натянетъ другой.
На Малыя Марьи[2], одѣта въ фату,
50Хозяйкою Маша пошла ко кресту.
"Когда же ты будешь, скрипачъ, веселѣй?
Когда перестанешь стыдиться людей?
"Вѣдь дѣвка любая — пойми наконецъ —
Мечтаетъ о томъ, чтобы стать подъ вѣнецъ,
35Великие Марьи[1] настали опять,
И Маше пора именины справлять.
Вот время себя показать перед ней —
Устроить привет для неё понежней.
Три скрипки гудят у неё под окном:
40Жених то играет с друзьями втроём.
Гудят под окном они три уж часа,
А всё не является Маша-краса.
Скрипач налегает на струны сильней;
Прощается с кем-то она у дверей.
45Струна расскочилась, умолкла игра;
Ах, это, скрипач, не пророчит добра!
Зарёкся, заклялся скрипач молодой,
Что в жизни струны не натянет другой.
На Малые Марьи[2], одета в фату,
50Хозяйкою Маша пошла ко кресту.
"Когда же ты будешь, скрипач, веселей?
Когда перестанешь стыдиться людей?
"Ведь девка любая — пойми наконец —
Мечтает о том, чтобы стать под венец,
