О, какъ тяжелъ и горекъ часъ разлуки!
Они стоятъ, свободу давъ слезамъ,
Сомкнувъ одинъ кругомъ другого руки,
Прильнувъ устами трепетно къ устамъ.
Отецъ, сознавъ, что боль душевной муки
Таить не въ силахъ, съ ними плачетъ самъ
При видѣ ихъ смертельнаго томленья,
Которому не знаетъ утѣшенья.
Когда бъ онъ вѣрилъ въ мощь страны своей,
Онъ ободрилъ бы ихъ побѣды славой;
Но угрожалъ чрезъ Кокру Крайнѣ всей
Вальхунъ, набравъ тьму воиновъ за Дравой[1];
Кто шелъ на бой за вѣру и друзей,
Тотъ не побѣдъ, а смерти ждалъ кровавой.
Горитъ село, а тамъ горитъ ропать[2];
О Чертомиръ, пора итти на рать!
И онъ пошелъ, въ борьбѣ не видя прока,
Однако славу рода поддержалъ:
Махнетъ мечомъ — и во мгновенье ока
Лежатъ тѣла убитыхъ наповалъ
Иль чуть живыхъ, пораненныхъ жестоко.
Но мечъ и стѣны и твердыня скалъ
Поборникамъ отцовскаго закона
И ихъ богамъ, увы! не оборона.
- ↑ Въ Баваріи. Драва течетъ черезъ Тироль, Хорутанію, Штирію, Хорватію и Славонію и впадаетъ въ Дунай.
- ↑ Кумирня.
О, как тяжёл и горек час разлуки!
Они стоят, свободу дав слезам,
Сомкнув один кругом другого руки,
Прильнув устами трепетно к устам.
Отец, сознав, что боль душевной муки
Таить не в силах, с ними плачет сам
При виде их смертельного томленья,
Которому не знает утешенья.
Когда б он верил в мощь страны своей,
Он ободрил бы их победы славой;
Но угрожал чрез Кокру Крайне всей
Вальхун, набрав тьму воинов за Дравой[1];
Кто шёл на бой за веру и друзей,
Тот не побед, а смерти ждал кровавой.
Горит село, а там горит ропать[2];
О Чертомир, пора идти на рать!
И он пошёл, в борьбе не видя прока,
Однако славу рода поддержал:
Махнет мечом — и во мгновенье ока
Лежат тела убитых наповал
Иль чуть живых, пораненных жестоко.
Но меч и стены и твердыня скал
Поборникам отцовского закона
И их богам, увы! не оборона.
