Страница:Тарантас (Соллогуб).pdf/209

головѣ. Къ счастію, сама красавица предупредила всѣ трагическія послѣдствія, вышедъ замужъ за такого богатаго урода, что и сердиться на него было невозможно. Для развлеченія, Иванъ Васильевичъ съ неистовствомъ окунулся въ свѣтскія удовольствія. Но въ этихъ удовольствіяхъ онъ не нашелъ даже и тѣни того, чего искалъ. Скука, бездѣйствіе, обманутое самолюбіе, какая-то свинцовая усталость давили его грудь. Онъ началъ проклинать безцвѣтность петербургской жизни, не понимая, что эту безцвѣтность носитъ въ себѣ. Иногда, пламенными урывками, увлекался онъ въ отрадный міръ поэзіи, читалъ и Данте, и Шиллера, и Байрона, и Шекспира, и сильной рукой отдергивалъ завѣсу, отдѣлявшую его отъ прекраснаго міра, такъ долго скрытаго его очамъ. Иногда углублялся онъ въ какую-нибудь заманчивую для него науку, но все это было случайно, нетвердо, лихорадочно. Открытая книга падала со стола, исписанный листъ не перевертывался. И теперь, какъ прежде, онъ принимался за все сгоряча, но горячность скоро проходила; онъ утомлялся и искалъ минутнаго разсѣянія, глупой забавы. Онъ понялъ тогда, что образованіе не заключается въ словахъ и числахъ, не въ множествѣ и подробностяхъ ученыхъ предметовъ, а въ способности заниматься полезно, въ строгой критикѣ жизни, въ строгомъ и терпѣливомъ исполненіи всякаго начатаго дѣла. Онъ сдѣлался истинно-жалкимъ человѣкомъ, не отъ-того, чтобъ положеніе его было несчастливое, но отъ-того, что онъ ни въ чемъ не могъ принимать долго участія, отъ-того, что онъ самъ собою былъ недоволенъ, отъ-того, что