женныя бумаги и потомъ, бросившись на полъ, начиналъ развязывать узлы съ халатами и разными тканями.
У Ивана Васильевича глаза разбѣжались. Во-первыхъ, онъ привыкъ за границей благоговѣть передъ азіатскимъ товаромъ; во-вторыхъ, онъ былъ изъ числа тѣхъ русскихъ людей, которые не могутъ взглянуть въ лавку, не почувствовавъ желанія купить все, что̀ въ ней есть. Всякая пестрая дрянь въ видѣ товара имѣетъ для такихъ людей какую-то неодолимую прелесть. Иванъ Васильевичъ забылъ и вліяніе Востока и прекрасныя свои изслѣдованія. Онъ вдругъ одушевился новымъ чувствомъ: ему чрезвычайно понравился полосатый халатъ.
— Что сто̀итъ? — спросилъ онъ.
«Послѣдняя цѣна триста рублей. Другаго не найдешь… Не дѣлають больше… Эй, бери, баринъ. Будешь доволенъ… Пріѣзжалъ князь изъ Петербурга, два такіе халата взялъ. Семь сотъ рублевъ заплатилъ. Не скупись, баринъ… Для тебя отдамъ за двѣсти пятьдесятъ… Баринъ, вижу, хорошій. Купи, право… Да посмотри, что̀ за халатъ. На обѣ стороны. Этакъ поносилъ… перевернулъ — опять новый халатъ. Ну, бери за двѣсти рублей. Деньги нужны… А то бы не отдалъ… Этакій халатъ и не дѣлаютъ больше… Послѣдній, право, послѣдній… Ну, такъ и быть, три полсотни. Вижу, хорошій баринъ… Для почина въ убытокъ отдамъ.»
— А бирюза?
