— Что правда, то правда, сказалъ Василій Ивановичъ.
«И къ тому жь», продолжалъ Иванъ Васильевичъ: «въ какомъ народѣ найдете вы такое инстинктивное понятіе о своихъ обязанностяхъ, такую готовность помочь ближнему, такую веселость, такое радушіе, такое смиреніе и такую силу?»
— Лихой народъ, нѐчего сказать! замѣтилъ Василій Ивановичъ.
«А мы гнушаемся его, мы смотримъ на него съ пренебреженіемъ, какъ на оброчную статью, и не только мы ничего не дѣлаемъ для его умственнаго усовершенствованія, но мы всячески стараемся его портить.»
— Какъ это? спросилъ Василій Ивановичъ.
«Вотъ какъ. Гнуснымъ устройствомъ дворни. Дворовый не что иное, какъ первый шагъ къ чиновнику. Дворовый обритъ, ходитъ въ длиннополомъ сюртукѣ домашняго сукна. Дворовый служитъ потѣхой праздной лѣни, и привыкаетъ къ тунеядству и разврату. Дворовый уже пьянствуетъ и воруетъ, и важничаетъ, и презираетъ мужика, который за него трудится и платитъ за него подушныя. Потомъ, при благополучныхъ обстоятельствахъ, дворовый вступаетъ въ конторщики, въ вольноотпущенные, въ приказные; приказный презираетъ и двороваго и мужика, и учится уже крючкотворству, и потихонько отъ исправника подбираетъ себѣ куръ да гривенники. У него сюртукъ нанковый, волосы примазанные. Онъ обучается уже воровству систематическому. Потомъ приказный спускается еще на ступень ниже,
