генералъ кричитъ: «Лошадей!» Бѣда такая. Нечего дѣлать. Подошелъ къ коляскѣ. Извините, молъ, ваше превосходительство, всѣ лошади въ разгонѣ. — Врешь ты, каналья! закричалъ онъ: я тебя въ солдаты отдамъ. Знаешь ли ты, съ кѣмъ ты говоришь? А? Развѣ ты не видишь, кто ѣдетъ? А? — «Вижу — молъ, ваше превосходительство, радъ бы, ей Богу, стараться, да чѣмъ же я виноватъ?… Долго ли бѣднаго человѣка погубить. Я туда, сюда… Нътъ лошадей… Къ счастью, тутъ Ерема косой, да Андрюха лысый, народъ, энаете, такой озардный, имъ все не почемъ, подошли-себѣ къ коляскь и спрашиваютъ: не прикажете ли вольныхъ запрячь? — Что̀ возьмете? спрашиваетъ генералъ… Андрюха-то и говоритъ: „двѣ бѣленькихъ, пятьдесять рублевъ на ассигнаціи“, — а станція-то всего 16 верстъ.
„Ну, закладывайте“, закричалъ генералъ: „да живѣе только, растакія-то канальи.“ Обрадовались мои ямщики, лихая, знаешь, работа, по первому вишь запросу, духомъ впрягли коней, да и покатили на славу. Пыль столбомъ. А народъ-то завидуетъ. Экое людямъ счастье!… Вотъ-съ, по утру какъ вернулись они на станцію, я и поздравляю ихъ съ деньгами. Вижу, что-то они почесываются. Какія деньги, баетъ Андрюха. Вишь, генералъ-то разсчиталъ ихъ по пяти копѣекъ за версту, да еще на водку ничего не далъ. Каковъ проказникъ!… »
— Ха, ха, ха, заревѣлъ Василій Ивановичъ. — Вотъ молодецъ! вотъ люблю! Пора ихъ воровъ проучить.
