онъ заболѣвалъ ревматизмомъ, а выйдя изъ дому въ ноябрьское ненастье, возвращался пораженный солнечнымъ ударомъ.
Однажды его пришлось подвергнуть дѣйствію веселящаго газа, выдернуть бѣднягѣ всѣ зубы и вставить фальшивые, до того мучила его нестерпимая зубная боль. А на смѣну ей явилась невралгія и стрѣльба въ ушахъ. Простуженъ онъ былъ всегда, исключая девяти недѣль, когда у него была скарлатина; кромѣ того, онъ постоянно отмораживалъ себѣ что-нибудь. Холерная эпидемія 1871 года почему-то обошла насъ: былъ только одинъ случай заболѣванія въ цѣломъ приходѣ — заболѣлъ именно юный Стиввингсъ.
Ему приходилось лежать въ постели и ѣсть куриный супъ и компотъ; и вотъ онъ лежалъ и плакалъ, потому что ему не позволяли дѣлать латинскія упражненія и отбирали у него нѣмецкую грамматику.
А мы, остальные, мы, которые отдали бы всѣ наши учебные годы за одинъ день болѣзни, не могли схватить ничего поважнѣе судорогъ въ шеѣ. Мы дурачились и шалили, и это освѣжало насъ; мы объѣдались, чтобы заболѣть, и только толстѣли и разжигали аппетитъ. Что бы мы ни дѣлали, намъ не удавалось заболѣть, пока не наступили праздники. Тутъ, съ перваго же дня, на насъ обрушивались простуда, коклюшъ и всевозможные недуги, продолжавшіеся до начала ученія, когда всѣ они разомъ исчезали, несмотря ни на что.
Такова жизнь человѣческая; мы, подобны травѣ въ полѣ, которую скосятъ и сожгутъ въ печи.
Возвращаюсь къ дубовой рѣзьбѣ. Наши прапрадѣды, очевидно, обладали замѣчательнымъ чутьемъ къ изящному и прекрасному. Въ самомъ дѣлѣ, всѣ наши артистическія сокровища представляли самую обыденную дрянь четыреста, пятьсотъ лѣтъ тому назадъ. Я часто спрашиваю себя, есть ли дѣйствительно какая-нибудь красота въ
