приготовилъ свои вещи и собралъ дорогіе подарки, соотвѣтствующіе достоинству его брата.
Окончивъ эти сборы, онъ послалъ впередъ свои палатки, и верблюдовъ, и муловъ, и прислугу, и тѣлохранителей, назначилъ визиря правителемъ страны во время своего отсутствія, и выѣхалъ во владѣнія брата. Но въ полночь13) онъ вспомнилъ, что оставилъ во дворцѣ вещь, которую ему надо было взять съ собою, и, вернувшись за нею, онъ засталъ свою жену, спящей на его постели вмѣстѣ съ рабомъ-негромъ, уснувшимъ рядомъ съ нею. При видѣ этого у него потемнѣло въ глазахъ, и онъ проговорилъ про себя: „Если такъ поступается въ то время, какъ я не успѣлъ еще выѣхать изъ города, то какъ же поведетъ себя эта подлая женщина, когда я буду гостить у брата?“ Онъ выдернулъ свой мечъ и въ постели же убилъ обоихъ, послѣ чего тотчасъ же вернулся, отдалъ приказъ къ выѣзду и направился въ столицу брата.
ІІІахріаръ, обрадованный вѣстью о его приближеніи, сейчасъ же отправился къ нему навстрѣчу, привѣтствовалъ его и съ восторгомъ поздоровался съ нимъ. Онъ приказалъ по этому случаю разукрасить городъ14) и старался веселымъ разговоромъ занять брата. Но мысли царя Шахъ-Земана были полны воспоминаніемъ о поведеніи его жены; имъ овладѣла страшная тоска; лицо его поблѣднѣло, а тѣло похудѣло. Братъ его замѣтилъ, какая произошла въ немъ перемѣна, и, думая, что причиною ея можетъ быть отсутствіе изъ дому, воздержался отъ разспросовъ, но по прошествіи нѣсколькихъ дней онъ, наконецъ, сказалъ ему:
— О, братъ мой, я вижу, что тѣло твое худѣетъ, и лицо твое сдѣлалось блѣднымъ.
— О, братъ мой, — отвѣчалъ онъ, — у меня есть душевное горе. Но онъ не сообщилъ ему о поведеніи жены, чему онъ былъ свидѣтелемъ.
— Мнѣ хотѣлось бы, чтобы ты отправился со мною на охоту, — предложилъ ему ІІІахріаръ. — Можетъ-быть, она развлечетъ тебя.
Но онъ отказался, и Шахріаръ отправился на охоту одинъ.
Во дворцѣ царя нѣкоторыя окна выходили въ садъ; и въ то время, какъ царскій братъ смотрѣлъ въ одно изъ нихъ, дверь изъ дворца отворилась, и изъ нея вышло сначала двадцать рабынь, а потомъ двадцать рабовъ-негровъ, вслѣдъ за ними вышла жена царя, замѣчательная необыкновенной красотой и граціей15); и всѣ они прошли къ фонтану, крутомъ котораго и расположились. Царская жена затѣмъ крикнула: „О, Месудъ!“ и вслѣдъ за тѣмъ къ ней подошелъ черный рабъ и поцѣловалъ ее; она сдѣлала то же самое. Точно такъ же дѣлали и другіе рабы и женщины; и всѣ они забавлялись та-
