Что́ передъ нимъ ваши паны городскіе? просто—ошпаренные воробьи!
Этотъ, какъ выдетъ, скажу вамъ,—высокой, сѣдой да усатый, въ черной свитѣ, а поясъ красный, шапка сѣрая, походка козацкая настоящая, стародавнихъ козаковъ,—такъ, хоть и не въ ладу съ нимъ, а нехотя шапку снимешь. Мало ли по селу старыхъ людей ходитъ? Ну, иному поклонишься, а иного, случается, и не замѣтишь;—Кохана, словно гетмана, сейчасъ увидишь. И онъ приподниметъ шапку, хоть бы передъ малымъ дитятей,—приподниметъ и пойдетъ себѣ дальше. Женился онъ на Оксанѣ, дочкѣ старика Яковенка, тоже изъ козацкаго хорошаго роду. Осанистая такая молодица, щеголеватая, чернобровая,—настоящая козачка.
Посидѣли мы, посидѣли,—еще разъ переглянулись.
»Такъ-то оно, братъ!« сказалъ Коханъ.
»Такъ-то братъ!« говорю и я ему.
Коханиха ужинъ подала, стала горилкой потчивать.
»Еще чарочку, сватъ! Дорога дальняя«, говоритъ Коханиха, »и вѣтеръ холодный; чай, притомились.«
»Эхъ пани-матушка!« отвѣчаю я ей, »до
Что́ перед ним ваши паны городские? просто — ошпаренные воробьи!
Этот, как выйдет, скажу вам, — высокой, седой да усатый, в черной свите, а пояс красный, шапка серая, походка козацкая настоящая, стародавних козаков, — так, хоть и не в ладу с ним, а нехотя шапку снимешь. Мало ли по селу старых людей ходит? Ну, иному поклонишься, а иного, случается, и не заметишь; — Кохана, словно гетмана, сейчас увидишь. И он приподнимет шапку, хоть бы перед малым дитятей, — приподнимет и пойдет себе дальше. Женился он на Оксане, дочке старика Яковенка, тоже из козацкого хорошего роду. Осанистая такая молодица, щеголеватая, чернобровая, — настоящая козачка.
Посидели мы, посидели, — еще раз переглянулись.
«Так-то оно, брат!» сказал Кохан.
«Так-то брат!» говорю и я ему.
Коханиха ужин подала, стала горилкой потчивать.
«Еще чарочку, сват! Дорога дальняя», говорит Коханиха, «и ветер холодный; чай, притомились.»
«Эх пани-матушка!» отвечаю я ей, «до
