Жилъ у насъ въ селѣ козакъ Хмара, богатѣйшій человѣкъ! У него и земли, и скота, и всякаго добра было въ волю. Дѣточекъ ему Господь далъ немного,—всего одну дѣвочку, что́ солнышко на небѣ. Взлелѣяли, выростили ее, пригожую такую, уму-разуму научили. Сталъ шестнадцатый годокъ исходить Олесѣ; стали сваты въ хату навѣдываться. Старики благодарятъ за честь, угощаютъ, потчуютъ, а дочку не отдаютъ. »Пускай«, говорятъ, »еще погуляетъ, чтобы было чѣмъ дѣвичество вспомянуть. Еще не пора заботить хозяйствомъ молодую головку; пускай въ дѣвушкахъ погуляетъ.«
А ужъ жениховъ—Боже мой милостивый! Гдѣ только появится она, такъ они роемъ и гудятъ. Да и дѣвушка же была! Величавая,
Жил у нас в селе козак Хмара, богатейший человек! У него и земли, и скота, и всякого добра было вволю. Деточек ему Господь дал немного, — всего одну девочку, что́ солнышко на небе. Взлелеяли, вырастили ее, пригожую такую, уму-разуму научили. Стал шестнадцатый годок исходить Олесе; стали сваты в хату наведываться. Старики благодарят за честь, угощают, потчуют, а дочку не отдают. «Пускай», говорят, «еще погуляет, чтобы было чем девичество вспомянуть. Еще не пора заботить хозяйством молодую головку; пускай в девушках погуляет.»
А уж женихов — Боже мой милостивый! Где только появится она, так они роем и гудят. Да и девушка же была! Величавая,
