Разстилался въ поляхъ бѣлоснѣжнымъ ковромъ,
Что̀ сверкалъ милліономъ алмазовъ…
Всюду ёлки зажглись. Всюду—праздникъ дѣтей,
Лучезарные дѣтскіе глазки,
15 Оживленье и говоръ, и груды сластей,
И подарки, и нѣжныя ласки.
Всюду елки зажглись. Засіяли огни
Въ бѣдняка неприглядномъ жилищѣ
И въ домахъ богачей. Засвѣтились они
20 Даже тамъ, на далекомъ кладбищѣ…
Тамъ горятъ огоньки; у подножья креста,
Надъ могилою дѣтской, рыдая,
Наклонилася мать, и несчастной уста
Тихо шепчутъ:—«Я здѣсь, дорогая!
25 Ты меня заждалась, ты заснуть не могла,
Убаюкана буйной метелью?..
Не скучай же теперь: видишь! мама пришла,
Мы справляемъ твое новоселье…
Какъ блестятъ огоньки! Какъ нарядна, взгляни,
30 Эта ёлка! Своими руками
Я ее убрала, какъ въ минувшіе дни,—
Полюбуйся ея огоньками.
Помню я, какъ меня, три недѣли назадъ,
Ты спросила: «А елка не скоро?»
35 И страданье мое я укрыла наврядъ
Отъ пытливаго дѣтскаго взора.
Расстилался в полях белоснежным ковром,
Что сверкал миллионом алмазов…
Всюду ёлки зажглись. Всюду — праздник детей,
Лучезарные детские глазки,
15 Оживленье и говор, и груды сластей,
И подарки, и нежные ласки.
Всюду ёлки зажглись. Засияли огни
В бедняка неприглядном жилище
И в домах богачей. Засветились они
20 Даже там, на далёком кладби́ще…
Там горят огоньки; у подножья креста,
Над могилою детской, рыдая,
Наклонилася мать, и несчастной уста
Тихо шепчут: — «Я здесь, дорогая!
25 Ты меня заждалась, ты заснуть не могла,
Убаюкана буйной метелью?..
Не скучай же теперь: видишь! мама пришла,
Мы справляем твоё новоселье…
Как блестят огоньки! Как нарядна, взгляни,
30 Эта ёлка! Своими руками
Я её убрала, как в минувшие дни, —
Полюбуйся её огоньками.
Помню я, как меня, три недели назад,
Ты спросила: «А ёлка не скоро?»
35 И страданье моё я укрыла навряд
От пытливого детского взора.
