шихъ знаній, утонченію нашего вкуса, и такимъ образомъ для насъ откроются новые и болѣе изысканные источники наслажденія.
....................
«Быть можетъ, было необходимо, чтобы, прежде чѣмъ могъ осуществиться періодъ выработаннаго равенства, существовалъ извѣстный періодъ монополіи и гнета. Быть можетъ, дикіе никогда бы не были побуждены къ открытію истины и къ изобрѣтенію искусства, еслибъ не эти узкіе мотивы, составляющіе принадлежность такого періода. Но, во всякомъ случаѣ, разъ дикое состояніе кончилось, и люди вступили на блистательное поприще открытій и изобрѣтеній, монополія и гнетъ не представляютъ болѣе необходимости, чтобъ удержать ихъ отъ возврата къ состоянію варварства». Godwin's Enquirer, Essay II, см. также его Political Justice, book VII, chap. II.
Именно этому превосходному автору принадлежитъ исчисленіе, что, если бы общество равнымъ образомъ раздѣлило трудъ между своими сочленами, тогда для созданія всего, что составляетъ необходимую принадлежность цивилизованной жизни, каждому отдѣльному человѣку пришлось бы работать по два часа въ день.
ших знаний, утончению нашего вкуса, и таким образом для нас откроются новые и более изысканные источники наслаждения.
....................
«Быть может, было необходимо, чтобы, прежде чем мог осуществиться период выработанного равенства, существовал известный период монополии и гнета. Быть может, дикие никогда бы не были побуждены к открытию истины и к изобретению искусства, если б не эти узкие мотивы, составляющие принадлежность такого периода. Но, во всяком случае, раз дикое состояние кончилось, и люди вступили на блистательное поприще открытий и изобретений, монополия и гнет не представляют более необходимости, чтоб удержать их от возврата к состоянию варварства». Godwin's Enquirer, Essay II, см. также его Political Justice, book VII, chap. II.
Именно этому превосходному автору принадлежит исчисление, что, если бы общество равным образом разделило труд между своими сочленами, тогда для создания всего, что составляет необходимую принадлежность цивилизованной жизни, каждому отдельному человеку пришлось бы работать по два часа в день.
Къ стр. 329.
Продажна и любовь. |
Даже сношеніе между полами не изъято изъ сферъ деспотическаго вмѣшательства. Нельзя притязать на управленіе непослушными блужданіями страсти, нельзя налагать оковы на яснѣйшіе выводы разсудка, и, взывая къ нашей волѣ, желать подчинить себѣ невольныя побужденія нашей природы. Любовь есть необходимое слѣдствіе воспріятія красоты. Любовь чахнетъ подъ принужденіемъ; самая ея сущность—свобода; она несовмѣстима съ повиновеніемъ, съ ревностью, или страхомъ; она тамъ наиболѣе чиста, совершенна и безгранична, гдѣ ея приверженцы живутъ въ довѣріи, въ равенствѣ и въ отсутствіи условности.
Какъ же долго должна продолжаться тѣлесная связь? какой законъ долженъ означить размѣръ страданій, который долженъ положить ей предѣлъ? Мужъ и жена должны жить вмѣстѣ до тѣхъ поръ, пока они любятъ другъ друга: обязывать ихъ къ совмѣстной
К стр. 329.
Продажна и любовь. |
Даже сношение между полами не изъято из сфер деспотического вмешательства. Нельзя притязать на управление непослушными блужданиями страсти, нельзя налагать оковы на яснейшие выводы рассудка, и, взывая к нашей воле, желать подчинить себе невольные побуждения нашей природы. Любовь есть необходимое следствие восприятия красоты. Любовь чахнет под принуждением; самая её сущность — свобода; она несовместима с повиновением, с ревностью, или страхом; она там наиболее чиста, совершенна и безгранична, где её приверженцы живут в доверии, в равенстве и в отсутствии условности.
Как же долго должна продолжаться телесная связь? какой закон должен означить размер страданий, который должен положить ей предел? Муж и жена должны жить вместе до тех пор, пока они любят друг друга: обязывать их к совместной
