Смутилась думъ враждующая рать.
Такъ иногда иронія, съ борьбою,
70 Иную мысль не въ силахъ презирать,
Смѣется не надъ ней, а надъ собою,
И тише смѣхъ ея и глубже взглядъ.
Печальная, но свѣтлая услада!
Такъ нѣкогда, поэты говорятъ,
Затеряны въ глухихъ долинахъ ада,
Отверженные демоны, громада,
По временамъ склоняя горькій взоръ,
Вели проникновенный разговоръ
О Богѣ, о судьбѣ, свободной волѣ,
80 О собственной непоправимой долѣ.
Все, чѣмъ Земля была, чѣмъ будетъ впредь,
Чего достигнутъ воля и страданье,
Все, что себѣ рисуетъ ожиданье,
Привыкшее въ грядущее смотрѣть,
Слегка смеживъ тоскующія вѣжды,
Все, что лелѣютъ замыслы надежды,
То вольное, чего такъ жаждемъ мы,
О чемъ молчитъ безмолвная могила,
Въ догадкахъ нашихъ смутно проходило,
90 Подъ ласкою вечерней полутьмы.
И я, стремясь извлечь добро изъ злого,
Привѣтствовалъ разсвѣтъ грядущихъ дней,
Но другъ мой, въ темной гордости своей,
Ждалъ только зла ото всего земного.
Онъ чувствовалъ, что все предъ нимъ мертво,
Что онъ другихъ превысилъ красотою,
И кажется, орлиный духъ его
Былъ пораженъ глубокой слѣпотою
Отъ созерцанья блеска своего.
100 А солнце между тѣмъ распростирало
Надъ гранью горъ пурпурный свой нарядъ,
И, прежде чѣмъ послѣдній бросить взглядъ,
Оно свой бѣгъ стремительный сдержало.—
О, какъ прекрасенъ солнечный закатъ,
Когда имъ край такой, какъ ты, украшенъ,
Смутилась дум враждующая рать.
Так иногда ирония, с борьбою,
70 Иную мысль не в силах презирать,
Смеется не над ней, а над собою,
И тише смех её и глубже взгляд.
Печальная, но светлая услада!
Так некогда, поэты говорят,
Затеряны в глухих долинах ада,
Отверженные демоны, громада,
По временам склоняя горький взор,
Вели проникновенный разговор
О Боге, о судьбе, свободной воле,
80 О собственной непоправимой доле.
Всё, чем Земля была, чем будет впредь,
Чего достигнут воля и страданье,
Всё, что себе рисует ожиданье,
Привыкшее в грядущее смотреть,
Слегка смежив тоскующие вежды,
Всё, что лелеют замыслы надежды,
То вольное, чего так жаждем мы,
О чём молчит безмолвная могила,
В догадках наших смутно проходило,
90 Под ласкою вечерней полутьмы.
И я, стремясь извлечь добро из злого,
Приветствовал рассвет грядущих дней,
Но друг мой, в темной гордости своей,
Ждал только зла ото всего земного.
Он чувствовал, что всё пред ним мертво,
Что он других превысил красотою,
И кажется, орлиный дух его
Был поражен глубокой слепотою
От созерцанья блеска своего.
100 А солнце между тем распростирало
Над гранью гор пурпурный свой наряд,
И, прежде чем последний бросить взгляд,
Оно свой бег стремительный сдержало. —
О, как прекрасен солнечный закат,
Когда им край такой, как ты, украшен,
