физико-химическая диатриба получает у него громкое заглавие „О мировой душе“. Все собственно-метафизические проблемы, какие непрестанно навязываются человеческому сознанию, должны, видите ли, смириться по приказу, должны быть смело отвергнуты. Природа существует именно потому, что она существует, — из себя самой и через себя самое; мы даем ей титул Бога, и этим с нею покончено, а кто требует бо̀льшего, тот глупец; различие между субъективным и объективным, — это просто школьный вздор, как и вся кантовская философия с ее неосновательным различением априорного и апостериорного; наше эмпирическое воззрение дает нам самые подлинные вещи в себе и т. д. См. „Об отношении натурфилософии к философии Фихте“ стр. 51 и 67, где также, на стр. 61, прямо высмеиваются те, „кто на самом деле изумляется тому, что нет есть ничто, и не может достаточно надивиться тому, что действительно нечто существует“. Настолько, следовательно, господину фон-Шеллингу все кажется само собою понятным! Но в сущности подобного рода речи, — это в пышные фразы облеченная апелляция к так называемому здравому, т. е. простому, рассудку. Впрочем, отсылаю здесь к тому, что сказано мною во 2-м томе моего главного произведения, в самом начале 17-ой главы. Характерно для нашего предмета и весьма наивно в названной книге Шеллинга еще и такое место, на стр. 69: „если бы эмпирия вполне достигла своей цели, то исчезла бы ее противоположность с философией, а вместе с тем и сама философия как особая сфера или род науки: все абстракции разрешились бы тогда в непосредственное „дружественное“ созерцание; самое возвышенное было бы игрою забавы и простоты, самое трудное — легким, самое нечувственное — чувственным, и человек мог бы радостно и свободно читать в книге природы“. На что бы лучше, конечно! Но только дело обстоит иначе: нельзя таким образом указывать двери мышлению. Строгий, древний Сфинкс продолжает неподвижно лежать со своей загадкой, и он не бросится со скалы оттого, что вы объявите его привидением. Когда Шеллинг именно поэтому сам заметил впоследствии, что метафизические проблемы нельзя отменять приказами, он написал специально метафизический опыт — свое рассуждение о свободе, которое однако — простой продукт фантазии, какое-то conte bleu: вот почему, как только его изложение принимает характер аргументации (напр., стр. 453, сл.), оно производит прямо комическое впечатление.
Итак, своим учением о тождестве реального и идеального Шеллинг пытался решить проблему, которая, с тех пор как ее пустил в ход Декарт, разрабатывалась всеми великими мыслителями и, наконец, Кантом была доведена до крайних пределов анализа, — Шеллинг пытался решить ее тем, что разрубил узел, отвергнув противоположность между обоими началами. С Кантом,
