Как на подлинную отличительную черту схоластики я указал бы на то, что для нее высший критерий истины — священное писание, к которому, поэтому, всегда еще можно апеллировать от всякого умозаключения. К ее особенностям относится, что ее изложение сплошь имеет полемический характер: всякое исследование скоро превращается в прение, где pro et contra порождает новое pro et contra и тем дает исследователю материал, который в противном случае скоро иссяк бы. Скрытый же, последний корень этой особенности лежит в столкновении между разумом и откровением.
Обоюдное оправдание реализма и номинализма и объяснение того, как они могли потому столь долго и упорно вести спор между собою, вполне понятно формулируются следующим образом.
Самые разнородные вещи я называю красными, если они имеют этот цвет. Очевидно, красный — просто имя, которым я обозначаю это явление, — безразлично, в чем оно ни обнаруживается. Но точно также и все общие понятия — просто имена для обозначения свойств, обнаруживающихся у различных вещей: вещи же эти — действительное и реальное. Таким образом, номинализм, очевидно, прав.
Наоборот, если принять во внимание, что все эти действительные вещи, за которыми одними только что была признана реальность, временны, следовательно — исчезают, тогда как обозначаемые теми именами свойства, как красный, твердый, мягкий, живой, растение, лошадь, человек, независимо от того продолжают существовать и потому всегда налицо, — то мы найдем, что свойства эти, мыслимые именно через общие понятия, обозначением которых являются такие имена, в силу своего неуничтожимого существования обладают гораздо большей реальностью, что, следовательно, последняя должна быть приписана понятиям, а не отдельным существам: поэтому, прав реализм.
Номинализм ведет собственно к материализму: ибо по устранении всех свойств в конце концов остается лишь материя. Коль скоро теперь, понятия — простые имена, отдельные же вещи — реальное, а свойства их, принадлежащие им в отдельности, преходящи, то в качестве постоянно существующего, т. е. реального, остается только материя.
Но, строго говоря, изложенное выше оправдание реализма приложимо собственно не к нему, а к платоновскому учению об идеях, распространение которого он собою представляет. Вечные формы и свой-
