нии. Признавать же такого рода существо за источник самой природы, даже всего бытия вообще, это — колоссальная и чрезмерно смелая мысль, которая, в первый раз услышанная, повергла бы нас в изумление, если бы нам не внушали и беспрестанно не повторяли ее с самых ранних пор и если бы через это она не сделалась для нас привычной, не стала нашей второй натурой, я готов сказать — нашей idée fixe. Вот почему, упомяну здесь мимоходом, ничто в моих глазах так сильно не удостоверило подлинности Каспара Гаузера, как сообщение, что преподанная ему так называемая естественная теология оказалась для него не особенно-то ясной, как того однако ожидали; вдобавок, он (как видно из „Письма графа Стэнгона к школьному учителю Мейеру“) проявил удивительное благоговение перед солнцем. Учить же в философии, будто рассматриваемая основная мысль теологии сама собою разумеется и будто разум не что иное, как именно лишь способность непосредственно ее схватывать и признавать за верную, это — бесстыдная изворотливость. Не только в философии нельзя допускать подобной мысли без самого полноценного доказательства, но даже и для религии она совсем не так существенна: об этом свидетельствует самая богатая представителями религия на земле — древнейший, насчитывающий в настоящее время 370 миллионов последователей, в высшей степени нравственный, даже аскетический, и в то же время питающий самое многочисленное духовенство, буддизм: он такой мысли не допускает, напротив — прямо ее отвергает и по праву может быть назван ех professo, употребляя наше выражение, атеистическим[1].
Согласно вышеизложенному, антропоморфизм — безусловно существенное для теизма свойство, и притом он состоит здесь не просто
- ↑ „Зарадобура, верховный рахан (жрец) буддистов в Аве, в трактате о своей религии, врученном им одному католическому епископу, причисляет к шести смертным ересям также и учение о том, будто есть существо, которое создало мир и все вещи в мире, и которое одно только достойно поклонения“ (Francic Buchanan, on the religion of Burmas, в Asiatic Researches, т. 6, стр. 268). Заслуживает здесь упоминания также и другое известие, передаваемое в том же сборнике, т. 15, стр. 148, именно — что буддисты не склоняют своей головы ни перед какими идолами, ссылаясь на то, что первосущность проникает всю природу, а следовательно находится и в их головах. Равным образом, ученейший ориенталист и петербургский академик И. И. Шмидт в своих „Исследованиях в области древнейшей культурной истории Средней Азии“ (Петербург 1824) на стр. 180 говорит: „Система буддизма не знает никакого вечного, несозданного, единого божественного существа, которое было до всех времен и создало все видимое и невидимое. Эта идея совершенно ему чужда, и в буддийских книгах не встречается ни малейшего следа ее. Точно также нет и творения“ и т. д. Куда же девается „богосознание“ профессоров философии, прижатых к стене Кантом и истиной? Как совместить его хотя бы лишь с тем обстоятельством, что язык китайцев,
