что для воздействия, одинакового с воздействием тела, нет безусловной необходимости в присутствии тела.
Прежде всего, поэтому, мы должны вспомнить и при всем последующем изложении иметь в виду то, что я неоднократно и подробно разъяснял (особенно во 2-м изд. моего трактата о законе достаточного основания, § 21, и кроме того в сочинении „О зрении и цветах“, § I; — Theoria colorum, II; — Мир как в. и п., т. I, стр. 12—14, по 3-му изд., стр. 13—15; т. II, гл. 2), — именно, что наша интуиция внешнего мира не чисто сенсуальна, но главным образом интеллектуальна, т. е. (выражаясь объективно) церебральна. — Чувства всегда дают не более как простое ощущение в их органе, т. е. крайне скудный сам по себе материал, из которого лишь рассудок, применяя a priori сознаваемый им закон причинности и точно так же a priori присущие ему формы — пространство и время, построяет весь этот телесный мир. Стимул к этому интуитивному акту в бодрственном и нормальном состоянии исходит, конечно, от чувственного ощущения, так как последнее — то действие, для которого рассудок устанавливает причину. Но почему же не допустить возможности того, чтобы и какое-нибудь, совсем с другой стороны, т. е. изнутри, от самого организма, исходящее возбуждение тоже достигало мозга и точно так же, как чувственное ощущение, перерабатывалось им с помощью свойственной ему функции и согласно ее механизму? А после такой переработки разница в первоначальном материале была бы уже незаметна, — как по хилу нельзя больше узнать пищи, из которой он образовался. В каждом отдельном случае такого рода пред нами встает вопрос: что же, и более отдаленной причины возникшего явления никогда не надо искать далее, чем в глубине организма, или же, при исключении всякого чувственного ощущения, здесь все-таки может быть известная внешняя причина, только действующая в этом случае, конечно, не телесным или физическим путем. А если — да, то спрашивается, какое отношение данное явление может иметь к свойствам подобной отдаленной внешней причины: содержит ли оно, явление, известные указания на нее, выражает ли оно, пожалуй, и всю ее сущность? Таким образом, и здесь, как и в пределах физического мира, мы приходим к вопросу об отношении явления к вещи в себе. А ведь это — трансцендентальная точка зрения, с которой, быть может, и окажется, что в призраке не более и не менее идеальности, чем в телесном явлении, которое ведь, как известно, неуклонно подлежит идеализму и поэтому только дальними и окольными путями может быть сведено к вещи в себе, т. е. к истинно реальному. А так как за эту вещь в себе мы признали волю, то это дает повод к предположению, что, быть может, и в основе спиритических явлений, как в основе явлений физических.
