их изображающей, являются единственно драматические произведения Иффланда. Преимущества его пьес, как и преимущества нации, которую они верно отражают, — более моральные, чем интеллектуальные, тогда как о французской и английской комедии можно бы сказать как раз обратное. — Немцы так редко бывают оригинальны, что не следовало бы, когда это среди них однажды случится, тотчас же обрушиваться на провинившегося, как то делали Шиллер и Шлегели, которые были несправедливы к Иффланду и даже против Коцебу заходили слишком далеко. Так же несправедливо в наши дни относятся к Раупаху, восхваляя в то же время уродливые произведения полнейших бездарностей.
Драма вообще, как самое совершенное отражение человеческого существования, представляет три различные ступени понимания этого существования, с различным на каждой из них намерением и с различными притязаниями. На первой ступени и всего чаще драма не идет дальше просто интересного. Действующие лица овладевают нашим участием, так как преследуют цели, сходные с нашими; действие двигается вперед при помощи интриги, характеров и случая; остроты и шутка являются приправой. — На второй ступени драма становится сентиментальной. Возбуждается сострадание — непосредственно к героям, а через них и к нам самим; действие становится патетическим; но в конце все возвращается к покою и удовлетворению. — На высшей и самой трудной ступени намерение драмы — показать нам трагический смысл жизни. Перед нами проходят тяжелые страдания нашего бедственного существования, и конечный вывод здесь — ничтожество всех человеческих стремлений. Мы испытываем глубокое потрясение, и в нас — прямо, или как созвучащий гармонический тон — вызывается отвращение воли от жизни.
Драма с политической тенденцией, заигрывающей с мимолетными настроениями милой черни, этот излюбленный фабрикат наших нынешних литераторов, мною здесь, разумеется, в виду не имелась; такого рода произведения очень скоро, часто уже на следующий год, отправляются в хлам, как старые календари. Литератора это, однако, не смущает, так как молитва к его музе содержат одно только прошение: „Хлеб наш насущный даждь нам днесь“.
Говорят, что всякое начало трудно. Для драматургии верно как раз обратное: труден всякий конец. Доказательство — бесчисленные драмы, первая половина которых идет гладко, но которые потом
