печальное недоразумение. Между тем именно к этому стремится та ложная краткость, которая в настоящее время в ходу в Германии и заключается в том, чтобы опускать то, что ведет к цели, т. е. грамматически или логически-необходимое. Плохие писаки нашего времени одержимы ею, как манией, и практикуют ее с невероятным непониманием дела. Они не только заставляют служить, ради сбережения слов, один глагол или одно прилагательное многим и различным периодам зараз, притом в различных смыслах, так что все прочитывают эти периоды, ничего не понимая и как бы топчась в темноте, пока не подойдет последнее слово и не прольет свет на предыдущее, — но и пускают в ход и различные другие, совершенно неуместные сокращения, чтобы достичь того, что́ их глупость принимает за краткость выражения и сжатую манеру письма. Так, опуская ради экономии слово, которое сразу проливало бы свет на весь период, они обращают последний в загадку, которую нужно разгадывать путем неоднократного чтения. В особенности у них в загоне частицы если и то, которые всюду заменяются постановкою глагола впереди, без необходимого, правда — слишком утонченного для умов их пошиба, различения, подходит ли в данном случае такой оборот или нет; отсюда часто встречается не только безвкусная жесткость и аффектация, но и непонятность. С этим сродна другая, излюбленная всеми в настоящее время, ошибка языка, которую лучше всего показать на примере: вместо того, чтобы сказать „käme er zu mir, so würde ich ihm sagen“ и т. д. — девять десятых современных бумагомарак пишут: „würde er zu mir kommen, ich sagte ihm“ и т. д., что не только неловко, но и ошибочно, так как лишь вопросительный период можно начать с „würde“, условное же предложение — в крайнем случае можно поставить в настоящем, но не в будущем времени. Но их талант в сжатости выражений никогда не идет далее подсчета слов и измышления всяких уловок, чтобы какою угодно ценою выбросить хоть одно слово или, по крайней мере, хоть один слог. Лишь в этом ищут они сжатости стиля и силы изложения. Недолго думая, они выбрасывают каждый слог, логическая или грамматическая ценность которого или его благозвучие недоступны их грубому вкусу, и как только один осел совершит такой геройский подвиг, за ним следует ликуя сотня других. И нет ниоткуда отпора! Нет никакого протеста против глупости; напротив, один выкинет какую-нибудь ослиную штуку, а прочие восхищаются и спешат ей подражать. Поэтому в 1840-х годах эти невежественные бумагомараки совершенно изгнали из немецкого языка perfectum и plusquamperfectum, заменяя его всюду, ради излюбленной ими краткости, чрез imperfectum, так что imperfectum стало единственным прошедшим временем языка, в ущерб не только
