Довѣренныхъ охранѣ Гесперидъ.
О, дивныя дубравы и долины,
Какіе васъ счастливцы населяютъ?
Но Сатана о томъ не узнаетъ:
Его влечетъ лишь Солнце золотое,
Чей дивный блескъ напоминаетъ Небо.
И, вотъ, туда полетъ свой направляя,
Приблизился онъ къ мѣсту, гдѣ горитъ
Великое свѣтило, чье сіянье
Созвѣздія простыя озаряетъ,
Которыя вращаются вдали
Отъ царственнаго солнечнаго взора.
И хороводъ созвѣздій отмѣчаетъ
Движеніемъ своимъ теченье дней,
Вкругъ дивнаго свѣтила обращаясь,
Которое живительною силой
Лучей своихъ и въ глубину морей,
И въ глубь земли чудесно проникаетъ.
Остановясь на немъ и затемнивъ
Его пятномъ, едва замѣтнымъ взору,
Сіянію его дивится Врагъ,
Которое ни съ камнемъ, ни съ металломъ
Сравнить нельзя. Когда-бъ его сравнилъ
Съ металломъ я — то сразу походило-бъ
Па серебро и золото оно.
Когда-жъ его каменьямъ уподобить —
Свѣтилося отливами оно
Карбункула, рубина, хризолита,
Топаза: всѣхъ двѣнадцати камней,
Украсившихъ наперстникъ Аарона.
Еще сравнить его возможно съ камнемъ,
Что на землѣ отыскиваютъ тщетно
Философы, хотя своимъ искусствомъ
Имъ удалось крылатаго Гермеса
Соединить съ Протеемъ. Изумляться
Нельзя тому, что дышатъ Эликсиромъ
Чистѣйшимъ тамъ и страны, и поля,
И золотомъ текутъ обильно рѣки —
Когда отъ насъ на дальнемъ разстояньѣ
Горящее, великій химикъ — Солнце,
Вліяніемъ лучей своихъ волшебныхъ
Во тьмѣ творитъ такія чудеса,
Создавъ красу подобную и краски!
Здѣсь новаго находитъ много Демонъ,
Но болѣе ничѣмъ не пораженъ,
И взоръ его господствуетъ надъ далью.
Здѣсь тѣни нѣтъ, и все — одно сіянье,
И воздухъ такъ прозраченъ, какъ нигдѣ.
Вдругъ Сатана на горизонтѣ видитъ
Блистательнаго Ангела, который
На Солнцѣ-же являлся Іоанну.
Ликъ Ангела прекрасный обращенъ
Былъ въ сторону другую, но сіяла
На головѣ тіара изъ лучей
И золотыя кудри ниспадали
На свѣтлыя сіяющія крылья.
Великою заботой поглощенъ
Казался онъ иль въ думы погруженъ
Глубокія. И, Ангела увидя,
Возликовалъ Нечистый Духъ, надѣясь
Проводника въ лицѣ его найти
Къ счастливому жилищу человѣка.
Но прежде онъ, опасности страшась,
Наружный видъ перемѣняетъ свой
И въ тотъ-же мигъ спѣшитъ преобразиться
Онъ въ одного изъ младшихъ херувимовъ
Черты его улыбкою небесной
Озарены, и прелестью невинной
Все дышетъ въ немъ: такъ велико притворство!
Кудрей его воздушная волна
Вѣнчается повязкой золотою
И радужными красками блеститъ
Крыло его; серебряный-же посохъ
Съ приподнятой одеждой обличаютъ
Въ немъ странника. Но прежде, чѣмъ успѣлъ онъ
Приблизиться, свой лучезарный ликъ
Къ нему блестящій Ангелъ обращаетъ,
И Сатана, дивяся, Уріила
Архангела мгновенно узнаетъ,
Стоящаго съ шестью другими близко
У Божія престола. Ихъ зовутъ
Господними очами, и разносятъ
Они вездѣ Всевышняго велѣнья —
Чрезъ Небеса, и земли, и моря.
Приблизившись, такъ молвитъ Сатана:
— Ты, Уріилъ, не первый-ли межъ тѣми,
Что Господу со славой предстоятъ?
Вершителемъ Его высокой воли
Являешься ты въ горнихъ Небесахъ,
Гдѣ ждутъ тебя, посланника Господня.
Обязанность такую-жъ исполняя,
Здѣсь съ высоты, подобно Божью Оку,
Весь шаръ земной обозрѣваешь ты?
Желаніе давно неодолимо
Влечетъ меня увидѣть новый міръ,
А главное — увидѣть Человѣка,
Котораго столь возлюбилъ Господь.
Повѣдай мнѣ, о, свѣтлый Серафимъ,
Который-же изъ всѣхъ шаровъ блестящихъ
Назначенъ быть жилищемъ человѣку
Иль можетъ онъ пріютомъ избирать
Любой изъ нихъ? Желалъ-бы я найти
Его затѣмъ, чтобъ тайно или явно
Избранника съ восторгомъ увидать,
Кого Творецъ мірами надѣлилъ
И на кого излилъ Свои щедроты.
Возславимъ-же во всѣхъ Его твореньяхъ
Всевышняго, Который, въ бездну Ада
Мятежниковъ низвергнувъ правосудно,
Вознаградилъ тяжелую утрату
И родъ людской чудесно сотворилъ,
Чья преданность пребудетъ неизмѣнной.
Премудры всѣ Создателя пути!
Такъ говорилъ притворщикъ вѣроломный,
Не будучи открытымъ. Лицемѣрье
И ангеловъ способно обмануть;
Среди земныхъ пороковъ лишь оно
Незримое повсюду ходитъ тайно,
Постичь его Единый можетъ Богъ.
Хотя порой не усыпленный Разумъ
И бодрствуеть, но Подозрѣнье спитъ
И Простотѣ охрану довѣряетъ,
А Доброта, не видя зла, не можетъ
Подозрѣвать присутствія его.
Вотъ почему — правитель свѣтлый Солнца —
Былъ въ этотъ разъ обманутъ Уріилъ
И лживому отвѣтилъ самозванцу
Правдивою чистосердечной рѣчью:
Доверенных охране Гесперид.
О, дивные дубравы и долины,
Какие вас счастливцы населяют?
Но Сатана о том не узнает:
Его влечет лишь Солнце золотое,
Чей дивный блеск напоминает Небо.
И, вот, туда полет свой направляя,
Приблизился он к месту, где горит
Великое светило, чье сиянье
Созвездия простые озаряет,
Которые вращаются вдали
От царственного солнечного взора.
И хоровод созвездий отмечает
Движением своим теченье дней,
Вкруг дивного светила обращаясь,
Которое живительною силой
Лучей своих и в глубину морей,
И в глубь земли чудесно проникает.
Остановясь на нём и затемнив
Его пятном, едва заметным взору,
Сиянию его дивится Враг,
Которое ни с камнем, ни с металлом
Сравнить нельзя. Когда б его сравнил
С металлом я — то сразу походило б
Па серебро и золото оно.
Когда ж его каменьям уподобить —
Светилося отливами оно
Карбункула, рубина, хризолита,
Топаза: всех двенадцати камней,
Украсивших наперстник Аарона.
Еще сравнить его возможно с камнем,
Что на земле отыскивают тщетно
Философы, хотя своим искусством
Им удалось крылатого Гермеса
Соединить с Протеем. Изумляться
Нельзя тому, что дышат Эликсиром
Чистейшим там и страны, и поля,
И золотом текут обильно реки —
Когда от нас на дальнем расстоянье
Горящее, великий химик — Солнце,
Влиянием лучей своих волшебных
Во тьме творит такие чудеса,
Создав красу подобную и краски!
Здесь нового находит много Демон,
Но более ничем не поражен,
И взор его господствует над далью.
Здесь тени нет, и все — одно сиянье,
И воздух так прозрачен, как нигде.
Вдруг Сатана на горизонте видит
Блистательного Ангела, который
На Солнце же являлся Иоанну.
Лик Ангела прекрасный обращен
Был в сторону другую, но сияла
На голове тиара из лучей
И золотые кудри ниспадали
На светлые сияющие крылья.
Великою заботой поглощен
Казался он иль в думы погружен
Глубокие. И, Ангела увидя,
Возликовал Нечистый Дух, надеясь
Проводника в лице его найти
К счастливому жилищу человека.
Но прежде он, опасности страшась,
Наружный вид переменяет свой
И в тот же миг спешит преобразиться
Он в одного из младших херувимов
Черты его улыбкою небесной
Озарены, и прелестью невинной
Все дышит в нём: так велико притворство!
Кудрей его воздушная волна
Венчается повязкой золотою
И радужными красками блестит
Крыло его; серебряный же посох
С приподнятой одеждой обличают
В нём странника. Но прежде, чем успел он
Приблизиться, свой лучезарный лик
К нему блестящий Ангел обращает,
И Сатана, дивяся, Уриила
Архангела мгновенно узнает,
Стоящего с шестью другими близко
У Божия престола. Их зовут
Господними очами, и разносят
Они везде Всевышнего веленья —
Чрез Небеса, и земли, и моря.
Приблизившись, так молвит Сатана:
— Ты, Уриил, не первый ли меж теми,
Что Господу со славой предстоят?
Вершителем Его высокой воли
Являешься ты в горних Небесах,
Где ждут тебя, посланника Господня.
Обязанность такую ж исполняя,
Здесь с высоты, подобно Божью Оку,
Весь шар земной обозреваешь ты?
Желание давно неодолимо
Влечет меня увидеть новый мир,
А главное — увидеть Человека,
Которого столь возлюбил Господь.
Поведай мне, о, светлый Серафим,
Который же из всех шаров блестящих
Назначен быть жилищем человеку
Иль может он приютом избирать
Любой из них? Желал бы я найти
Его затем, чтоб тайно или явно
Избранника с восторгом увидать,
Кого Творец мирами наделил
И на кого излил Свои щедроты.
Восславим же во всех Его твореньях
Всевышнего, Который, в бездну Ада
Мятежников низвергнув правосудно,
Вознаградил тяжелую утрату
И род людской чудесно сотворил,
Чья преданность пребудет неизменной.
Премудры все Создателя пути!
Так говорил притворщик вероломный,
Не будучи открытым. Лицемерье
И ангелов способно обмануть;
Среди земных пороков лишь оно
Незримое повсюду ходит тайно,
Постичь его Единый может Бог.
Хотя порой не усыпленный Разум
И бодрствует, но Подозренье спит
И Простоте охрану доверяет,
А Доброта, не видя зла, не может
Подозревать присутствия его.
Вот почему — правитель светлый Солнца —
Был в этот раз обманут Уриил
И лживому ответил самозванцу
Правдивою чистосердечной речью:
