дней. Но этого мало. Неразрѣшимость бѣлорусской проблемы подъ владычествомъ Россіи осложнилось еще и другими не менѣе важными фаторами. Одной изъ такихъ причинъ, мѣшавшихъ объединенію Бѣлоруссіи съ Россіей, былъ вопросъ религіозный.
Издревле православный народъ, бѣлоруссы еще до федеративнаго соединенія съ Польшей были ареной борьбы православія съ воинствующимъ католицзмомъ. Эта религіозная борьба, окрашенная обычно въ цвѣта національной борьбы между бѣлоруссами и поляками, привела въ самомъ концѣ 16 вѣка къ заключенію Брестской Уніи (1596 г.), долженствовавшей ослабить религіозную рознь. Ко времени присоединенія Бѣлорусссіи къ Россіи, бѣлорусскій народъ, національно единый, исповѣдывалъ такимъ образомъ три вѣры: православную, уніатскую (греко-римскую) и, на крайнемъ западѣ, католическую. Русская власть, имѣвшая до этихъ поръ дѣло только съ чистымъ православіемъ, не могла разобраться въ этой сложной, запутанной сторонѣ жизни Бѣлоруссіи, пока, наконецъ, указомъ 1840 года попросту не разрубила гордіевъ узелъ, признавъ унію не существующей и объявивъ весь край на положеніи офиціальнаго православія. Само собою разумѣется, что эта мѣра не явилась разумнымъ рѣшеніемъ столѣтней проблемы, загнала болѣзнь внутрь и поселила разъ навсегда въ бѣлорусскомъ народѣ подозрительное отношеніе къ насильственной русской власти.
Наконецъ, третьимъ самымъ важнымъ препятствіемъ къ утвержденію въ Бѣлоруссіи россійской государственности было отличіе этой обширной области въ политическомъ, бытовомъ и національномъ отношеніи. За шесть вѣковъ самостоятельной государственной жизни, столь высокоразвитой, что она вліяла на жизнь Московскаго Государства и Кіевскихъ княженій, и за два вѣка, которые прожилъ бѣлорусскій народъ вмѣстѣ съ Польшей, сдѣлали жизнь Бѣлоруссіи настолько своеобразной и настолько отличной отъ Россіи, что русская власть естественно чувствовала себя здѣсь чужой и чуждой. Старое политическое устройство Бѣлоруссіи (см. Конституцію Великаго Бѣлорусско-Литовскаго Княжества), особыя учреж-
