— 14 —
ской головы. Пусть -себѣ ученые холопы на берегахъ Шпре продолжаютъ мечтать о.какомъ-то великомъ императорѣ бо-русскаго царства и провозглашаютъ гегемонію и верховное покровительство Пруссіи. Но до сихъ поръ длиннымъ паль-цамъ Гоген цоллерновъ еще не удалось схватить корону Карла Великаго и сунуть ее въ мѣшокъ вмѣстѣ съ такимъ мно-жествомъ драгоцѣнностей, награбленныхъ ими въ ІІолыпѣ и Саксоніи. Корона Карла Великаго виситъ еще слишкомъ; высоко, и я очень сомнѣваюсь, чтобы она когда-либо спустилась на остроумную голову того государя съ золотыми шпорами, которому его бароны уже теперь поклоняются, какъ будущему возстановителю рыцарства. Я думаю скорѣе, что его королевское высочество, вмѣсто того, чтобы быть иреемникомъ Карла Великаго, будетъ всего только наслѣд-никомъ Карла X и Карла Брауншвейгскаго.
Правда, еще недавно многіе друзья отечества желали расширенія Пруссіи и надѣялись увидѣть въ ея короляхъ верховныхъ мадыкъ объединенной Германіи; эту любовь къ родинѣ сумѣли поймать на удочку, и явился прусскій либерализму и друзья свободы взирали уже съ довѣріемъ на берлинскія Липы. Что касается меня, я никогда не раздѣ-| лялъ этого довѣрія. Напротивъ, я смотрѣлъ съ безпокой-ствомъ на прусскаго орла, и между тѣмъ, какъ другіе восхищались .тѣмъ, какъ смЬло онъ глядитъ на солнце, я тѣмъ болѣе останавливалъ свое вниманіе на его когтяхъ. Не до-вѣрялъ я этому пруссаку, этому долговязому ханжествукн щему герою въ штиблетахъ, съ огромнымъ желудкомъ й огромною пастью, и съ капральской палкой въ рукахъ, кол торую онъ обмакиваетъ въ святую воду, прежде чѣмъ ударить ею. Не нравилась мнѣ эта философско-христіанска^ солдатчина, эта смѣсь бѣлаго пива, лжи и песка. Противна^ глубоко противна была мнѣ эта Пруссія, эта чопорная, ли^ цемѣрная, ханжествующая Пруссія, этотъ Тартюфъ меяод государствами.
Наконецъ,-когда Варшава пала, упала и мантія мягкости и набожности, въ которую такъ хорошо умѣла драпироватьсі Пруссія, и при этомъ даже самые близорукіе увидѣли же^ лѣзныя латы деспотизма, которыя были скрыты подъ нею.
...Вся кровь трепещетъ у меня въ жилахъ, когда я думац о томъ, какъ поступила Пруссія въ отношеніи поляковъ.. Историкъ, которому придется повествовать о томъ, чтб про исходило въ Фишау, отъ внутренняго отвращенія не найдет
словъ; для описанія этихъ подвиговъ понадобится скорѣе