Страница:Heine-Volume-5.pdf/15

— 14 —

А ты, мой покойникъ-магистръ, для чего
Сюда ты изъ гроба пришелъ своего?
Печаленъ и мраченъ ученаго, взглядъ;
Качнувъ головою, пошелъ онъ назадъ.

Что́ машетъ хвостомъ старый песъ и визжитъ?
Что́ глазъ черной кошки такъ ярко блеститъ?
Что́ женщины эти растрепы ревутъ?
Что́ вздумала пѣть мнѣ кормилица тутъ?

Кормилица, съ пѣснями дома сиди,
Тамъ ихъ, старину вспоминая, тверди;
Сегодня вѣдь свадьба моя — и сюда,
Смотри-ка, какіе катятъ господа!

Ну, вотъ, господа, какъ вы милы со мной:
Идете не съ шляпой въ рукѣ — съ головой;
А вы, ногодрыжки въ убранствѣ петли —
Вѣдь нынче нѣтъ вѣтра, что́-жъ поздно пришли?»

На вѣникѣ вѣдьма влетаетъ съ клюкой.
О, матушка, сынъ посаженый я твой!
И челюсть трясется беззубаго рта:
«Во вѣки аминь!» — шепчутъ вѣдьмы уста.

Двѣнадцать сухихъ музыкантовъ бредетъ,
Скрипачка за ними слѣпая идетъ;
Пестро въ разноцвѣтное платье одѣтъ,
Могильщика тащитъ паяцъ ей вослѣдъ.

Двѣнадцать монахинь танцуютъ гавотъ,
Ихъ шествіе сводня косая ведетъ;
Двѣнадцать жрецовъ сладострастныхъ свистятъ
Распутную пѣснь на молитвенный ладъ.

Ты глотку свою, мѣховщикъ, пожалѣй!
Въ аду обойдусь я безъ шубки твоей:
Безплатно на топливо, изъ году въ годъ,
Идетъ тамъ и знатный и бѣдный народъ.

Вотъ дѣвушки-дружки, съ громаднымъ горбомъ,
По комнатѣ быстро летятъ кувыркомъ.
Совиныя морды, да полно же вамъ
Такъ громко стучать по засохшимъ костямъ!

Предъ свадьбой моей расходился самъ адъ,
Толпа наростаетъ, буянятъ, шумятъ.