5 апрѣля вернулся въ Смоленскъ Никифоръ Лазовскій и привезъ новому воеводѣ, Вл. П. Шереметеву, листъ Виленскаго почтмейстера и подалъ сказку о своихъ переговорахъ съ другими почтмейстерами. Могилевскій почтмейстеръ и Кадинскій урядникъ сказали ему, что уже получили отъ Виленскаго почтмейстера извѣстіе о новомъ устройствѣ почтоваго хожденія и обѣщали приготовить „добрыхъ“ почтарей съ хорошими лошадьми и не задерживать почтъ „ни часу“. Листъ, присланный Виленскимъ почтмейстеромъ, В. П. Шереметевъ со своею отпискою препроводилъ въ Москву.
Въ своемъ „листѣ“ Шретеръ (Shretter) пишетъ слѣдующее. Никифоръ Лазовскій, присланный П. С. Салтыковымъ, чтобы навести справки о хожденіи почтъ, проситъ его дать письменное увѣдомленіе. Теперь онъ, почтмейстеръ, заявляетъ, что отъ Варшавскаго резидента часто бывали письма въ Москву, рѣже бывали письма изъ Москвы къ резиденту; всѣ эти письма отсылались немедленно. Когда установлено было хожденіе почты черезъ Инфлянты, то первая почта изъ Москвы была получена въ Вильнѣ изъ Кадина 13 февраля по новому стилю; въ ней былъ одинъ пакетъ до Кенигсберга. Второй пакетъ прибылъ 20, третій 27. 6 марта, хотя почта изъ Кадина прибыла, но Московскихъ писемъ въ ней не было; тоже повторилось и 12, и 20 марта, и лишь 27 марта снова полученъ былъ пакетъ изъ Москвы. Что касается заграничной почты, то въ первый разъ она была получена и направлена въ Москву 26 февраля (былъ пакетъ съ письмами изъ Кенигсберга); тоже повторилось 5, 12, 19 марта. 26 марта въ Кадинъ уже не было послано Кенигсбергскихъ писемъ, „dla złych przepraw poczty w Prusiech doczekać nie mogli“ (была распутица?). Почта теперь устроена такъ, что изъ Вильны она выходитъ въ пятницу, въ 9 ч. вечера, въ Могилевъ приходитъ во вторникъ, въ Кадинъ — въ среду вечеромъ; изъ Кадина выходитъ въ Вильну въ
5 апреля вернулся в Смоленск Никифор Лазовский и привез новому воеводе, Вл. П. Шереметеву, лист виленского почтмейстера и подал сказку о своих переговорах с другими почтмейстерами. Могилевский почтмейстер и кадинский урядник сказали ему, что уже получили от виленского почтмейстера известие о новом устройстве почтового хождения и обещали приготовить „добрых“ почтарей с хорошими лошадьми и не задерживать почт „ни часу“. Лист, присланный виленским почтмейстером, В. П. Шереметев со своею отпискою препроводил в Москву.
В своем „листе“ Шретер (Shretter) пишет следующее. Никифор Лазовский, присланный П. С. Салтыковым, чтобы навести справки о хождении почт, просит его дать письменное уведомление. Теперь он, почтмейстер, заявляет, что от варшавского резидента часто бывали письма в Москву, реже бывали письма из Москвы к резиденту; все эти письма отсылались немедленно. Когда установлено было хождение почты через Инфлянты, то первая почта из Москвы была получена в Вильне из Кадина 13 февраля по новому стилю; в ней был один пакет до Кенигсберга. Второй пакет прибыл 20, третий 27. 6 марта, хотя почта из Кадина прибыла, но московских писем в ней не было; то же повторилось и 12, и 20 марта, и лишь 27 марта снова получен был пакет из Москвы. Что касается заграничной почты, то в первый раз она была получена и направлена в Москву 26 февраля (был пакет с письмами из Кенигсберга); то же повторилось 5, 12, 19 марта. 26 марта в Кадин уже не было послано кенигсбергских писем, „dla złych przepraw poczty w Prusiech doczekać nie mogli“ (была распутица?). Почта теперь устроена так, что из Вильны она выходит в пятницу, в 9 ч. вечера, в Могилев приходит во вторник, в Кадин — в среду вечером; из Кадина выходит в Вильну в
