«Что же, неужели я равнодушна стала къ Сережѣ?» Она взглянула на него, провѣряя свое чувство; курчавые, рыжеватые волоса, холодный, хотя и дѣтскій, но холодный взглядъ маленькихъ глазъ, толстыя, большія, костлявыя, голыя колѣни, улыбка робкая и притворная.[1] «Нетолько равнодушна, но онъ непріятенъ мнѣ — это маленькій Алексѣй Александровичъ.[2] Боже мой, что я буду дѣлать? Я не могу оставаться съ этими мыслями, съ этой неизвѣстностью».[3]
— Нѣтъ, я нынче не пойду гулять, — сказала она Сережѣ (это было обычное время гулянья ея съ сыномъ, во время котораго она отпускала гувернантку), — за то, что ты дурно велъ себя. Мнѣ надо написать письма.
Она подошла къ столу, открыла бюваръ. «Но что же я напишу Вронскому, пока не имѣю отвѣта мужа? Если бы я видѣла его. Зачѣмъ я не сказала вчера?» И опять, опять краска стыда покрывала ея щеки. Она встала отъ стола и вышла на терассу и стала по привычкѣ оглядывать цвѣты.
Шумъ колесъ мимо ограды заставилъ ея оглянуться. Между дравий[?] изгородью и оградой промелькнулъ кузовъ кареты. Карета остановилась у подъѣзда. «Это отъ него, — подумала она. — Это Иванъ Викентьичъ, это карета за мной».
Она прислушалась. Какіе то голоса говорили въ передней, женскій и мужской, она не могла разобрать. Послышались шаги съ скрипомъ толстых подошвъ. Хотя она знала этотъ скрипъ сапогъ лакея Корнея, за которые она даже выговаривала ему, она не узнала ихъ. Чтобы скрыть свое волненіе, она поспѣшно обернулась къ цвѣтамъ и стала перевязывать ихъ. Это былъ Корней, она узнала его голосъ.
— Княгиня Марья Ивановна съ сыномъ, изъ Москвы, — доложилъ онъ.[4]
«Ахъ, я забыла», подумала Анна. Это была тетка ея Княгиня Марья Ивановна и та самая, у которой она жила въ К., гдѣ вышла замужъ за Алексѣя Александровича, бывшаго тамъ губернаторомъ, и обѣщавшая пріѣхать на этихъ дняхъ въ Петербургъ для опредѣленія старшаго неудавшагося сына въ какое нибудь военное училище или въ юнкера.
Первое чувство Анны было радость. Хотя вульгарная губернская большая барыня, Княгиня Марья Ивановна была добродушное, простое существо, которому многимъ обязана была Анна и которая всегда любила ее. Съ терассы ей слышенъ былъ то басистый, то визгливый голосъ Княгини Марьи Ивановны, имѣвшей даръ говорить такъ, какъ будто говорило вдругъ
- ↑ Зачеркнуто: и его склонность резонировать
- ↑ Зач.: Да, я не только несчастная, я гадкая женщина, я потеряла даже любовь къ сыну.
- ↑ Зач.: — Извините меня, мнѣ надо писать письма. Она вышла въ садъ, чтобы быть одной и обдумать свое положеніе.
- ↑ Зач.: «Боже мой, какъ не кстати. А можетъ быть, и кстати».
