шестой — уши, седьмой — клыки, осьмой — хобот. Потом царь позвал слепых к себе и спросил: каковы мои слоны? Один слепой сказал: «слоны твои похожи на столбы»; этот слепой щупал ноги. Другой слепой сказал: «они похожи на веники»; этот щупал хвост. Третий сказал: «они похожи на сучья»; этот щупал репицу. Тот, что щупал живот, сказал: «слоны похожи на кучу земли». Тот, что щупал бока, сказал: «они похожи на стену»; тот, что щупал спину, сказал: «они похожи на гору»; тот, что щупал уши, сказал: «они похожи на платки»; тот, что щупал голову, сказал: «они похожи на ступу»; тот, что щупал клыки, сказал: «они похожи на рога»; тот, что щупал хобот, сказал, что «они похожи на толстую веревку».
И все слепые стали спорить и ссориться.
Мы были на охоте за медведями. Товарищу пришлось стрелять по медведю; он ранил его, да в мягкое место. Осталось немного крови на снегу, а медведь ушел.
Мы сошлись в лесу и стали судить, как нам быть: идти ли теперь отыскивать этого медведя, или подождать три дня, пока медведь уляжется.
Стали мы спрашивать мужиков медвежатников, можно или нельзя обойти теперь этого медведя? Старик медвежатник говорит: «Нельзя, надо медведю дать остепениться; дней чрез пять обойти можно, а теперь за ним ходить — только напугаешь, он и не ляжет».
А молодой мужик медвежатник спорил со стариком и говорил, что обойти теперь можно. «По этому снегу, — говорит, — медведь далеко не уйдет, — медведь жирный. Он нынче же ляжет. А не ляжет, так я его на лыжах догоню».
И товарищ мой тоже не хотел теперь обходить и советовал подождать.
Я и говорю: «Да что спорить. Вы делайте, как хотите, а я пойду с Демьяном по следу. Обойдем — хорошо, не обойдем — всё равно делать нынче нечего, а еще не поздно».
Так и сделали.
