людей; тому же, что есть культурность, нет определения. Сущность же искусства, того, что трогает нас посредством линий, красок, звуков, слов, не есть произведение слепых сил, но сил разумных, стремящихся, помогая друг другу, к разумной цели. Красота есть примирение противоречий.[1]
По Морлею (Morley, «Sermons preached before the University of Oxford»,[2] 1876), красота находится в душе человека. Природа говорит нам о божественном, и искусство есть это гиероглифическое выражение божественного.[3]
По Гранту-Аллену («Phisiological Aesthetics»,[4] 1877), продолжателю Спенсера, красота имеет физическое происхождение. Он говорит, что эстетическое удовольствие происходит от созерцания прекрасного, понятие же прекрасного получается от физиологического процесса. Начало искусства — это игра; при избытке физических сил человек отдается игре, при избытке воспринимательных сил человек отдается деятельности искусства. Прекрасное есть то, что дает наибольшее возбуждение при наименьшей трате. Различие оценки прекрасного происходит от вкуса. Вкус может быть воспитан. Надо верить суждению «the finest nurtured and most discriminative men», т. e. наиболее тонко воспитанным и наиболее разборчивым людям (способным лучше оценивать). Эти люди образуют вкус будущего поколения.[5]
По Керду («Essay on Philosophy of Art»,[6] 1883), красота дает нам средства полного постигновения объективного мира без соображений с другими частями мира, как это неизбежно для науки. И поэтому искусство уничтожает противоречие между единством и множеством, между законом и явлением, субъектом и объектом, соединяя их в одно. Искусство есть проявление и утверждение свободы, потому что оно свободно от темноты и непостижимости конечных вещей.[7]
По Найту (Knight, «Philosophy of the Beautiful»,[8] II, 1893),
- ↑ Ibid., 240—243.
- ↑ [Морлей, «Проповеди, читанные при Оксфордском университете»,]
- ↑ Ibid., 247.
- ↑ [«Физиологическая эстетика»,]
- ↑ Ibid., 250—252.
- ↑ [«Опыт о философии искусства»,]
- ↑ Ibid., 258—259.
- ↑ [«Философия прекрасного»,]
