1) Мы не можем понимать иначе нашу жизнь здесь, как в пространстве и времени. Но сознавать мы нашу настоящую жизнь не можем иначе, как вне пространства и времени, всегда в моменте настоящего. И потому, говоря о жизни вне условий этой жизни, о жизни «до» рождения и «после» смерти, мы не можем, не должны приписывать ей условий пространства и времени, говорить, где будет жизнь. — Мы знаем только то, ч[то] жизнь и до рождения была и после смерти будет не такая, какая она есть теперь, т. е. не была и не будет пространственной и временной. Какая же она будет? не знаем, не можем знать.
4 Мая 1909.
Вчера порядочно поработал над статьей и Вехи. Не совсем дурно. — Ел лишнее — стыдно. И весь вечер изжога. Приехала Таня милая. Дело плохо. Но духовное всё хорошо. В письмах ничего особенного. Сейчас приехал нарочно из Харьк[ова] крестьянин. Весь переродившийся. Такая радость. Не мог без слез слушать. Чувствую себя оч[ень] слабым. Мало спал. Записать нечего. — Пока. Жалко Ч[ерткова] очень. Мол[очников] уехал. Я вижу, он производит на моих близких не привлекающее впечатление. Я это понимаю, но не разделяю. Одно боюсь — слишком быстрого движения и потом назад. А умен очень. —
5 Мая.
Вчера плохо работал. Даже ничего. Готовил для Ив[ана] Ив[ановича] Конфуция и Лаотце. Неопределенно. Ездил с Душ[аном] к М[арье] А[лександровне] хорошо. Спал. Приехал серб оч[ень] приятный. Целый день был не в духе. Боролся. Всё не умею быть — не казаться, а быть любовным ко всем. Хорошие письма. Тоскливое состояние — недовольство — очевидно внутреннее, п[отому] ч[то] во сне то же самое состояние — во сне всё чего-то не выходит. — Оч[ень] значительно было для меня чтение Лаотце. Даже как раз гадкое чувство, прямо противуположное Лаотце: гордость, желание быть Лаотце. А он как хорошо говорит: высшее духовное состояние всегда соединяется с самым полным смирением.
[1]Сейчас вышел на террасу. 9 человек просителей, нищих, самых несчастных, и Курносенкова. И сейчас же не выдержал
- ↑ Абзац редактора.
