Въ селѣ цѣлый день было пусто, всѣ были на работѣ, нешто какая баба хворая дома рубахи на пруду стирала или холсты стелила, да старики и старухи съ малыми ребятами. Только на барскомъ дворѣ, за прудомъ, народъ дома былъ. Тамъ, извѣстное дѣло, какъ господа дома, — покосъ не покосъ, уборка не уборка: холопи, кучера, повара, садовники, дворовые — всѣ одно дѣло дѣлаютъ. Дѣло не дѣлай, а отъ дѣла не бѣгай.
Пастухи свое время не пропустятъ; только солнышко стало за лѣсъ закатываться, ужъ завиднѣлась[1] пыль по большой дорогѣ, и заслышалась скотина. Скотина ходила по отавѣ и въ недѣлю совсѣмъ другая стала — повеселѣла. Скотина въ деревнѣ все одно, что часы в городѣ. Прогнали скотину, значитъ, пора и всѣмъ домой в деревню. Ребята заслышали скотину, переловили лошадей и поѣхали домой изъ деннаго. Бабы на барщинѣ у выборного отпросились и съ граблями за плечами пошли хороводомъ къ дому. Мужики, кто дома на своей пашнѣ пахалъ, подвяталъ сволоки, перевернули сохи и поѣхали домой. Косцы подняли армяки и кувшинчики и пошли домой. У богатыхъ мужиковъ бабы покидали дровъ въ печурку, чтобъ согрѣть похлебку на ужинъ.
- ↑ В подлиннике: задвинѣлась
